Многоярусный мир. Весь цикл

Фармер Филип Хосе

У него возникло ощущение, что он летит сквозь бесцветную пустоту. Не черную — бесцветную. Холод обжигал его. А потом он оказался в своей комнате.

В ней горел свет. Джим стоял на ногах, нагнувшись вперед, и держал за горло Билла Крэнама, больничного охранника. Билл перегнулся назад, стоя на коленях, глаза у него выкатились из орбит, лицо посинело, а руками он стиснул запястья Джима.

Кто–то орал в голос, требуя, чтобы Джим отпустил Крэнама.

Глава 25

Два

удара дубинкой по локтям парализовали руки Джима, и они сами собой отпустили горло Крэнама. Теперь самого Джима захватили сзади за шею полусогнутой рукой, оттащили его, полузадушенного, от Крэнама и швырнули на пол. Над ним стоял второй охранник, Дик Мак–Донрах, с поднятой дубинкой.

— Лежи тихо, черт бы тебя взял, лежи тихо! — хрипло говорил он.

Несмотря на предупреждение, Джим сел. Он был голый. Перед последними двумя вхождениями он снимал с себя одежду, считая, возможно неверно, что она препятствует переходу.

— Что случилось? — просипел Джим, глядя снизу на Мак–Донраха и ощупывая шею.

— Мы проводим внеплановый шмон, ищем наркотики, — сказал охранник. — Ты сидел на стуле и вроде бы ничего не слышал. Мы обыскали твою комнату — и вот что нашли!

Дик полез в карман и достал пластиковый пакет с черными капсулами.

— Допинг! — торжествующе сказал он.

Джим чувствовал себя отуманенным и отупевшим.

— Это не мои! — сказал он — Клянусь, не мои!

Уголком глаза он видел лица в дверях. Он повернул голову — там толпились больные в пижамах и халатах. У Санди Мелтон был очень опечаленный вид, Джилмен Шервуд ухмылялся.

Билл Крэнам, осторожно ощупывая шею, нетвердо встал и подошел к Мак–Донраху

— Господи Христе, Гримсон! — проскрипел он. — Что это на тебя нашло?

Я еле–еле тебя растолкал, а потом ты взял и кинулся на меня! За что? Уж мы, кажется, всегда были добрые приятели.

— Извини, Билл, — сказал Джим — Я был еще там в другом мире. Здесь присутствовал только частично. И не сознавал даже, что делаю.

— Боже праведный! — сказал Мак–Донрах — Да у меня вся рубашка в крови!

Джим видел кровь, но в голове у него это не отложилось. Он пребывал в полном оцепенении — он мог бы поклясться, что спустил черных красоток, которых дал ему Шервуд, в унитаз.

— Это ты испачкался, когда схватил Джима сзади, — сказал Билл и зашел Джиму за спину. — Иисус–Мария–Иосиф! У тебя из спины кровь хлещет, как из зарезанной свиньи! Откуда взялись такие глубокие раны? Мы не притрагивались к твоей спине, могу поклясться на целой куче Библий!

Теперь Джим почувствовал боль от рубцов и мокрое соленое жжение текущей крови.

— Это… — начал он и умолк. Как объяснишь такое? Да пока что ему и не надо этого делать. Главное сейчас — это разобраться, как попали наркотики к нему в комнату. Сукин сын Шервуд определенно приложил к этому руку! Но зачем ему кого–то подставлять? И как он это сделал, если это он?

Мак–Донрах, толстопузый здоровяк средних лет, повел Джима в ванную и поставил его спиной

к зеркалу Джим, вывернув шею насколько возможно, осмотрел свою спину На ней было самое малое шесть длинных и глубоких рубцов. Их нанес Орку бич надсмотрщика, но они отпечатались и на спине у Джима. Кровь только–только начала запекаться.

— Я тебя помою, — сказал Мак–Донрах — Только не делай резких движений. Не доверяю я тебе.

— Я ж не сумасшедший, — сказал Джим. — Просто я был погружен, весь ушел туда. Я даже не знал, что делаю. И эти капсулы, Мак, не мои. Кто–то хочет меня подставить.

— Все так говорят.

Мак стер полотенцем кровь, потом обмыл рубцы водой и просушил бумажными салфетками. Потом еще протер раны спиртом. Джим стиснул зубы, но не издал ни звука.

— Тебе надо будет сходить в травматологию, там обработают как следует, — сказал Мак–Донрах с ухмылкой, точно ему доставляло удовольствие делать Джиму больно. — Но, думаю, теперь инфекция тебе не грозит. Надевай халат и шлепанцы.

— Ладно. Но я эти капсулы не покупал и не приносил их сюда. Честное слово.

— Ишь, невинная овечка! В твоем возрасте невинных уже не бывает.

— Философ хренов! — прорычал Джим.

Красный туман, окутавший Орка, теперь окружал его. Еще недавно Джиму казалось, что он сумеет сохранить хладнокровие и действовать мудро и осторожно. Но последняя реплика Мак–Донраха послужила запалом для ярости, которую Орк–Джим всегда носил в себе, точно очаг воспаления. А если прибавить к этому несправедливое обвинение в употреблении наркотиков… Джим просто вскипел.

Он сам не знал, что сделал с Мак–Донрахом. Возможно, это вообще был не он, а Орк. Как бы там ни было, он воспользовался боевыми навыками Орка. Мак–Донрах лежал лицом вверх на зеленом в белую клетку кафельном полу, теперь покрытом красными пятнами. Он был без сознания, и из уха у него текла кровь.

Джим завопил благим матом и бросился вон из ванной. Крэнам огрел его дубинкой по голове — и наступила тьма.

Когда Джим пришел в себя, он лежал навзничь на столе в травматологии, на первом этаже больницы. Спина болела, но голова болела еще сильнее. Доктор Порсена, в клетчатой шерстяной рубашке и джинсах, разговаривал с дежурным интерном. На пороге стояли двое полицейских в форме. Через несколько минут к ним присоединилась сотрудница в штатском. Она поговорила с полисменами и стала вполголоса совещаться с доктором Порсеной.

Джим перевернулся на бок, чтобы быть лицом к ним. Когда доктор и сотрудница полиции закончили разговор, во время которого оба усиленно махали руками и качали головами, Порсена подошел к Джиму.

— Ну, как ты?

— Эксцельсиор! — сказал Джим. — И я не имею в виду набивку для диванов.

Порсена слегка улыбнулся:

— Все выше и выше! Мне нет нужды говорить, что ты заварил нешуточную кашу. Но думаю, мы разберемся, и не только ради того, чтобы облегчить тебе жизнь. Повернись–ка. Я хочу посмотреть на твою спину.