Мобберы
Шрифт:
– Полежи пока, не рыпайся, – посоветовала Рита, расхаживая по коридору и сдерживая рвущееся изнутри ощущение несуразного и безосновательного экстаза, которое появилось сразу же, как только в телефоне зарокотал голос Вышаты. – Ребята заходили?
– Да. Банку пива принесли.
– И всё?
– Ну да… Мне больше и не надо.
– Бедненький! У меня тут на тумбочке целое складское хозяйство. Ты где лежишь, на втором? А номер палаты? Я зайду к тебе, занесу пожевать.
И снова он был рад – никаких сомнений! Рита полностью, до заключительного полуслова-полувздоха,
Разговор с нечистью
Риту выписали в пятницу. Отец утром заехал за ней на своём «Опеле», завёз домой, на улицу Латышских Стрелков, а сам отправился на службу. После опостылевших больничных стен Рита наслаждалась свободой и уютом: послонялась по квартире, из окон которой открывался вид на большой зелёный холм, где зимой катались на лыжах, а летом просто гуляли, бесцельно попереключала телевизионные каналы, допила найденный в холодильнике сок, полила скрючившуюся в вязаном кашпо пеларгонию. Минут через пятнадцать осознала, что бесконтрольность, переставшая быть мечтой, уже не вызывает у неё эйфории, и снова принялась за письма Веневитинова.
«Пишу мало. Не знаю, пришлю ли я вам что-нибудь для следующей книжки. Пламя вдохновения погасло. Зажжётся ли его светильник? Трудно жить, когда ничего не сделал, чтобы заслужить своё место в жизни. Надо что-то сделать хорошее, высокое, а жить и не делать ничего – нельзя…»
Кому и когда это писано? «Д. В. Веневитинов – М. П. Погодину. 7 марта 1827 года, Санкт-Петербург». Жить Веневитинову оставалось меньше десяти дней, а он рассуждает о хорошем и высоком, которое надобно сделать в будущем. Здесь же жалуется на здоровье («сейчас я пишу тебе, а во всём теле ломота, голова тяжела»), хотя в письме к сестре, написанном всего лишь тремя днями ранее, о недомогании ни слова – напротив, он бодр и полон прожектов. Делится впечатлениями от концерта в Филармоническом обществе, пишет о том, что жаждет поскорее дождаться настоящей весны, чтобы вволю пошляться по питерским островам. Но смерть уже ждёт его.
«Обедаю за общим столом у Andrieux. Там собираются говоруны и умники Петербурга. Я, разумеется, молчу, и нужно прибавить, что я стал очень молчалив…»
Н-да, непростой человек был этот Дмитрий Владимирович…
«Письмо твоё сегодня получил. Кто вбил тебе в голову, что я связался с Б.? Я и в лицо его не видел и верно к нему с первым визитом не поеду. Энигматических твоих фраз почти не понимаю…»
От чтения Риту оторвал затрясшийся на столе мобильник. Она, не выпуская из руки писем, поднесла его к глазам. Номер не определялся. Повеяло недобрым. Хмыкнув, она в прямом и переносном смысле приняла вызов:
– Слушаю.
– С выпиской, чувиха… Башка цела, не кружится? – голос на противоположном конце воображаемого провода походил на чавканье болотной гнили.
– Кто говорит?
– Конь в пальто. Виделись
Живот колко засвербило, словно его сызнова просверливала холодная сталь ножа.
– Что вам нужно от меня?
– Х-ха! – хрюкнула мембрана. – Не выкобенивайся, а то кранты будут и тебе, и твоим фраерам… Нам нужен пароль.
– Какой пароль?
– На сайте этого хрена… Калитвинцева есть закрытая страница. Она защищена паролем. Ты его знаешь.
– С чего вы взяли? – спросила Рита, справившись со страхом и думая о том, как правильнее построить неожиданные переговоры с жестокосердным неприятелем.
– Ты нас за чмырей не держи! – свирепо чавкнула грязь. – Пароль ты знаешь. Там, на закладке, подсказка была.
– Что же вы ею не воспользовались? – с плохо скрытым торжеством спросила Рита. – Закладка у вас, вот и кумекайте.
– Ты!.. – заплюхало со злым придыханием. – Не скажешь пароль, урою!
– Я с хамами не разговариваю, – надменно произнесла Рита и собиралась отключиться от омерзительного грубияна, но подумала: не выставить ли ему свои условия?
– Бомбы в квартире Калитвинцева – ваших рук дело?
– Наших!
– Кто вы и что ищете?
Собеседник перестал браниться и язвительно прочавкал:
– Может, тебе ещё адреса-фамилии назвать? Или самим в ментовку причапать, покаяться?
Да, маловероятно, чтоб покаялись. Попробуем снизить запросы:
– Хорошо. Я скажу вам пароль. Но не задаром.
В ответном хлюпанье Рита уловила растерянность. Не ждали от благородной девы такой меркантильности?
– Бабла хочешь? Сколько?
– Деньги мне не нужны. Отдайте вторую часть статьи.
– Какой статьи, какую часть?
Но Рита уже всё поняла и знала точно: можно сторговаться.
– Калитвинцев выложил на сайт не весь текст. Если вы рылись в его компьютере, значит, вторая часть у вас. Дайте мне хотя бы копию, и я скажу вам пароль.
– Нет у нас ни хрена!
– Есть! Ты мне пургу не гони! – Рита, писавшая недавно курсовик с мудрёным названием «Предпосылки возникновения и преимущественные сферы использования жаргонных слов и оборотов второй половины ХХ века», с лёгкостью перешла на язык врага. – Станешь мозги пылесосить, обломится тебе вместо пароля такая вешалка, что век будешь на цырлах бегать и баланду кирзачом хлебать! Въехал, чмо, кто в нашем раскладе банкует?
Эта сентенция, произнесённая с неподдельной агрессией, заставила гнилую топь чавкнуть с уважительным присвистом:
– Во, падла… Где наблатыкалась?
– Пошёл ты… Хочешь – меняемся. Баш на баш. Не хочешь – вали.
– Лады, – причмокнула трясина, подумав. – Где стрелу забьём?
– Никаких встреч. Текст перешлёте мне на мыло, адрес я назову. А от меня получите пароль.
– Пароль вперёд!
– До свидания, – Рита отодвинула телефон от уха и умно сделала, потому что над болотом, свистя и лопаясь, взвихрился грязевой гейзер.
– Погоди ты… – заклохтало в мобильнике, и болото трансформировалось в птицеферму. – Диктуй адрес!