Mobilis in mobili. Личность в эпоху перемен

Коллектив авторов

Субъективная неопределенность

Неопределенность в психологии связывалась с вариативностью и неповторяемостью как условий, так и самих актов выбора, действия, мышления [Зинченко 2007]. М. К. Мамардашвили настаивал, что живое – в акте, в акте мышления или свершения (остальное – «мертвечина») [Мамардашвили 1984].

Субъективная неопределенность может быть задана как внешними факторами, так и внутренними (неполнотой знания и проч.). Применительно к внутренним источникам неопределенности можно различать ее ситуационные факторы, когда человек в силу искаженных когнитивных

репрезентаций или ситуационных ограничений (например, закрытость для него необходимой информации) вынужден принимать решения при заведомой неполноте ориентировки, а также диспозициональные (например, это трудности работы с собственной системой переживаний, что измеряется в шкалах доступности внутреннего опыта, эмоционального интеллекта и проч.).

Факторы субъективной неопределенности влияют как на субъективный образ ситуации, так и на актуалгенез решений. Человек должен не только принять ситуацию неопределенности, но и определиться в целях выбора, в стоящих за возможными предпочтениями ценностных аспектах, что отражается в переживании личностной цены решения. Осмысленность выбора при этом связана и с реализацией опоры на свои интеллектуальные возможности («додумывание мысли», по Мамардашвили).

Отношение к неопределенности и контроль неопределенности. Толерантность к неопределенности и личностная готовность к риску

Ключевым диспозициональным отношением к неопределенности выступает толерантность к неопределенности (ТН). Понятия толерантности и интолерантности к неопределенности обосновывались в исследованиях Э. Френкель-Брунсвик и как связанные с фиксацией эмоционального тона для перцептивного феномена, и как реципрокные личностные свойства [Frenkel-Brunswick 1949]. Толерантность к неопределенности стала означать готовность субъекта принимать решения в условиях неопределенности, противоречивости, новизны ситуации, неполноты информации, неизвестности последствий выбора. Принимать вызовы неопределенности и осуществлять продуктивные решения в условиях неопределенности – таковы личностные предпосылки регуляции выбора со стороны толерантности к неопределенности. При этом б'oльшую роль стал играть термин «intolerance», который обозначил индивидуальную тенденцию воспринимать и интерпретировать ситуацию неопределенности как угрозу, источник дискомфорта, что выступило одной из характеристик авторитарной личности.

Среди личностных свойств в регуляции выборов совсем не все они оказываются одинаково важными. При анализе глубинной мотивации по опроснику А. Эдвардса только шкалы автономии и агрессии значимо связаны с характеристиками выбора как рискованного [Козелецкий 1979]. При диагностике мотивационных профилей [Корнилова 1997] и в исследованиях выбора на основе использования профессиональных знаний ([Чумакова 2010] и др.) личностная готовность к риску и рациональность (как стремление к максимальной информированности) выступили центрами разных кластеров мотивационных тенденций в профилях личностной регуляции. Эмпирически устанавливаемые связи толерантности к неопределенности с составляющими интеллектуально-личностного потенциала (интеллектом и мотивацией, свойствами Большой пятерки и Темной триады и т. д.) подробно представлены нами в монографии [Корнилова 2016а]. Среди них особое место занимают переменные личностного риска и когнитивного риска, как наиболее тесно связанные с продуктивным принятием неопределенности.

Когнитивный риск

Впервые понятие познавательного риска использовал Дж. Брунер в своей работе 1954 г., выполненной как анализ стратегий образования искусственных понятий. Риск при этом заключался в том, что полученной информации

могло быть недостаточно для отвержения человеком конкурирующих гипотез (о возможном, «задуманном» экспериментатором понятии), и он вполне мог ошибиться, но называл правильный ответ. Исчисление энтропии как показателя необходимой информированности человека, изменяющейся на каждом этапе [Брунер 1977], было продолжено, но в ином аспекте, О. К. Тихомировым, который показал, что исчисляемая неопределенность и субъективная неопределенность в ситуации не совпадают [Тихомиров 1969].

Одним из современных направлений развития представлений о когнитивном риске стало подчеркивание в нем именно интеллектуальной ориентировки на вероятностные характеристики ситуаций. Это выразилось в обосновании понятия «интеллектуального риска» – Risk Intelligence [Evans 2012]. «В сердце» интеллектуального риска лежит возможность оценить пределы своих знаний, а значит, проявлять осторожность, когда человек многого не знает, и быть уверенным, когда он знает много. В формулировании этого понятия и основном посыле его введения прослеживается стремление к расширению видов интеллекта (по аналогии с эмоциональным, личностным и т. п.).

Не станем останавливаться на гораздо более разработанной проблематике личностного риска. Подчеркнем только следующее: как показывают исследования, в любом случае в психологическом плане риск выступает не самостоятельным – когнитивным или личностным – фактором, а входит при выборе в функционально образуемые связи интеллектуальных и личностных переменных.

Контроль неопределенности в подходах к решению сложных динамических проблем

Важным направлением переориентации в исследованиях решений и выборов становится развитие представлений о возможностях контроля неопределенности и риска. Бернстайн ввел следующее понятие управления риском: «сущность управления риском состоит в максимизации набора обстоятельств, которые мы можем контролировать, и минимизации набора обстоятельств, контролировать которые нам не удастся и в рамках которых связь причины и следствия от нас скрыта» [Бернстайн 2008: 215].

В психологических исследованиях стратегий в условиях неопределенности особое внимание стало уделяться поиску закономерностей решения задач на динамический контроль. Одной из основных характеристик таких задач стала их плохая структурированность, т.е. заданная неопределенность. Их применение привело ко множеству открытий в различных областях (моторного контроля, имплицитного научения и т. д.). Автор обзорной статьи на эту тему выделил три подхода к пониманию механизмов решения комплексных динамических проблем [Osman 2010].

Теории «Пример–Случай–Научение» (Exemplar–Instance–Learning)

Согласно этому подходу, «Случай» образуется единым комплексом процессов, опосредствующих целенаправленное решение в условиях неопределенности. Если решение проблемы оказалось продуктивным (привело к цели), то такой модуль поведения закрепляется в памяти. Сопоставление свойств новых ситуаций с такими модулями ведет к «подсказкам» со стороны среды, какое решение нужно принимать.

Теории проверки гипотез

Принимая решение, человек руководствуется какой-то целью и соотносит с нею прогнозы эффективности и целедостижение. Соотношение целей–средств–результатов нагружает рабочую память. Прогнозирование или проверка гипотез поощряется тем, что фокус внимания направлен не на случай, а на поиск релевантного правила; вместе с чем углубляется понимание проблемы (ее структуры); нужный выход из ситуации актуализируется соответственно правильно понятой структуре.

Снижение определенности целей ведет к тому, что человек образует знание, не привязанное к специфичному контексту ситуации, что расширяет рамки переноса на другие ситуации. Обе теории предусматривают ограниченность когнитивных ресурсов и не предполагают новообразований за рамками правил и случаев.