Мобилизационная экономика. Может ли Россия обойтись без Запада?
Шрифт:
Но удобные для разработки месторождения исчерпаются не ранее 2025 года. До того срока мы богу душу отдать успеем. К тому же развитые страны весьма мало наращивают потребление нефти. Если же западная экономика и «азиатские тигры» резко убыстрят темп инноваций в производстве, то будут найдены альтернативные источники энергии и произведены еще более экономичные двигатели, отчего потребление нефти на планете резко упадет. Она сильно подешевеет, следом за ней упадет в цене газ — и мы обанкротимся.
Лес нас тоже не спасет: он у нас не того качества и слишком малопродуктивен, чтобы вытянуть всю страну. На внешнем рынке нас забивают теперь
Ориентация на чисто сырьевой путь развития — это крах. Это— совершенно обеспеченное впадение в нищету, приход массовых неграмотности, эпидемий и межнациональных конфликтов. Сырье дает гораздо меньше доходов, чем промышленные товары, и сущий мизер — по сравнению с производством программного обеспечения, спутников и самолетов. Те, кто вздыхает: «Да ведь у России столько природных богатств!» — либо наивные люди, либо дураки.
Путь второй — старосоветский. Его предлагают нам и коммунисты старого закала, и многие другие оппозиционеры.
По сути дела, это вторая индустриализация России. Предположим, что президент-диктатор со своей единственной партией решил сделать упор на тяжелое машиностроение, крупнотоннажную химию, на производство энергии, на индустриализированное, высокопроизводительное сельское хозяйство.
«Да! Да! — восклицает тоталитарный читатель. — Именно так! И тогда русские смогут сделать то, о чем вы сказали вначале: снова стать сверхдержавой и прорваться на растущие рынки Востока!».
Но погашу горящий взор патриота. И этот путь для нас закрыт, запечатан наглухо историческим обвалом. И тому есть несколько причин.
Прежде всего, этот путь неимоверно труден и запредельно дорог. Техническая культура Советского Союза, как у всякой иной великой страны, хрупка. Господство варваров, длившееся с 1991 года, прошлось по ней смерчем разрушений, сапогами вандалов. Оказались разорванными множество производственных цепей, в запустение пришли многие заводы и фабрики, утрачены сотни технологий, потеряны навыки и знания миллионов человек. Чтобы восстановить все это, нужно полтора триллиона долларов и много лет работы без прибыли. Придется закупать огромное количество нового оборудования, вновь готовить миллионы рабочих и инженеров.
Нам не хватит ни денег, ни времени. У нас уже нет больших запасов минеральных ресурсов, выгодных для разработки, легкодоступных. Все «сливки» в виде обильных месторождений либо сняты за прошлые годы, либо оказались за рубежом с расчленением СССР. Сельское хозяйство русских сильно избито: надо очень много в него вложить, чтобы обеспечить хотя бы собственные нужды. К тому же сельское хозяйство в России нерентабельно по мировым меркам: мы не можем снимать четыре урожая в год, как во Вьетнаме или Южном Китае. Или даже два, как в Южной Корее. Сельское хозяйство Америки, Южной Канады (на широте Узбекистана), даже Германии и Франции — гораздо продуктивнее нашего в силу более мягкого климата.
Новой индустриализации понадобится много энергии. Но электроэнергетика изношена: она не выдержит резкого роста энергопотребления. Да и не успеваем уже к сроку. Пока мы будем поднимать новые индустриальные гиганты, сидя на хлебе и
Есть тут и вторая причина. Она — в том, что старая, привычная по СССР индустриальная эпоха уходит в прошлое. Пытаясь воспроизвести 1930-е годы нынче, мы неминуемо проиграем странам, которые развивают наукоемкое производство, индустрию будущего. Оно гораздо прибыльнее тяжелой индустрии. Мы, конечно, должны перевооружить унаследованные от СССР и еще работающие производственные комплексы. Но нельзя кидаться в прошлое, когда нужно прорываться в грядущее. К очень автоматизированным, практически безлюдным заводам и фабрикам.
Стало быть, и советский экономический путь невозможен.
Тогда возьмем вариант третий — японо-корейско-китайский (по нему еще идут, например, Бразилия, Индия или Вьетнам).
Начинаем с массового производства товаров, которые не относятся к наукоемким. Иными словами, начинаем шить трусы и лифчики, штаны и рубашки, клепать кастрюли и миксеры, собирать видеомагнитофоны и автомобили (из импортных частей). Заставляем иностранных инвесторов все больше комплектующих делать на месте (локализация). Развернемся на ниве бытовой электроники. Все это поставляем на внешний рынок и зарабатываем деньги, укрепляем свои промышленные корпорации.
Переходим на позиции развивающихся промышленных стран Второго мира. Постепенно начинаем развивать малотоннажную химию, микроэлектронику, биотехнологию, производство компьютеров. И только потом совершаем рывок в Первый мир — в экономику производства высочайших технологий, идей, ноу-хау, становимся одним из мировых игроков на финансовых рынках.
Вроде бы вот— наш путь. Даже военная диктатура в сию схему ложится: как в Южной Корее. Греет даже пример Китая: тот, намного отставая от Россиянин по части свободы слова, приватизации и акционирования, не имея никакой частной собственности на землю и «свободных выборов», только за счет жесткого, обеспечивающего порядок режима привлекает в свою экономику в десятки раз больше частных инвестиций, нежели либерально демократическая Россияния.
Идею пути в Первый мир через Второй можно отыскать даже в экономической программе центра Германа Грефа еще 2000 года. Сам Греф публично говорил, что мечтает о превращении России в подобие Бразилии. Если же продраться сквозь три сотни страниц его программы, то в общем замысел ясен: к станции «Вторая Америка» (лет через 100–200) — через промежуточную станцию «Бразилия».
Хорошо-то хорошо да только такой путь русским заказан начисто.
Чтобы стать страной нового индустриального мира, последовав по догоняющей траектории, по уже старому индустриальному пути, России нужно соответствовать сразу нескольким факторам.
Помимо жесткой власти, которая обеспечит единство и страны, и действующих на ее территории законов, и борьбу с коррупцией, еще надо иметь:
1. Дешевую и квалифицированную рабочую силу, способную довольствоваться малыми деньгами, но делать вещи на мировом уровне качества.
2. Дешевые и доступные природные ресурсы.
3. Мягкий климат, который позволит не тратить сумасшедшие деньги на отопление цехов и на разгребание снега.
4. Удобную транспортную инфраструктуру: так, чтобы товары и комплектующие не пришлось перебрасывать по суше более чем на две-три тысячи верст, незамерзающие гавани, чтобы эти товары по свету на кораблях развозить.