Мобилизация и демобилизация в России, 1904–1914–1941
Шрифт:
– Вы выиграли!
Сначала я не понял.
– Что? Что такое?
– Мобилизация всего наместничества и Забайкальского округа!..
– Мобилизация – еще не война! Полковник только свистнул.
– Уж это – «ах, оставьте!» – у нас приказа о мобилизации боялись… вот как купчихи Островского боятся «жупела» и «металла». Боялись, чтобы этим словом не вызвать войны! Если объявлена мобилизация – значит, война началась! значит – «они» открыли военные действия!..
– Дай Бог, в добрый час! – перекрестился я.
– То-то… дал бы Бог!.. – мрачно ответил он. – Ведь я-то знаю: на бумаге и то во всем крае 90 тысяч войска, а на деле – хорошо коли наберется тысяч 50 штыков и сабель…
<…> В Артур прибыли только около 11 ч. вечера. Полковника встретил и увез кто-то из офицеров его формирующегося полка;
Керосиновые лампы тускло светили в облаках табачного дыма и кухонного чада. На полу, покрытом грязью и талым снегом, занесенным с улицы, стояли лужи пролитого вина и пива, валялись разбитые бутылки и стаканы, какие-то объедки…
Обрывки нескладных песен, пьяная похвальба, выкрикивания отдельных фраз с претензией на высоту и полноту чувств, поцелуи, ругань… Общество было самое разнообразное – мелкие собственники, приказчики, извозчики… – рубахи-косоворотки и воротнички «монополь», армяки, картузы, пальто с барашковыми воротниками, шляпы и даже шапки из дешевого китайского соболя, окладистые бороды и гладко, «под англичанина» выбритые лица… Словно в тяжелом кошмаре, против воли, я смотрел, слушал, старался что-то понять, пытался уловить настроение этих будущих защитников Порт-Артура…
Как знать? – Может быть, это вовсе не пьяный угар, а богатырский разгул? – Раззудись, плечо, размахнись, рука!.. – Так, что ли?.. – не знаю… Во всяком случае, китаец, прибежавший сказать, что извозчик приехал, был встречен мною как избавитель. Одиссея моих ночных скитаний в поисках пристанищ мало интересна.
К утру пурга улеглась; ветер стих, и солнце взошло при безоблачном небе. К 10 часам, когда я отправился являться по начальству, улицы превратились в непроходимую топь. Пользуясь случаем, немногочисленные извозчики (большинство их было из запасных и теперь прекратило свою деятельность) грабили совершенно открыто, среди бела дня, беря по 5 рублей за 5 минут езды. Говорят, что первое время, пока для обуздания их аппетитов не были приняты решительные меры, они зарабатывали, благодаря невылазной грязи, по 100 и даже более рублей в день. Но это только так, к слову. Тогда, в охватившей всех горячке, на такие мелочи не обращали внимания.
Ныряя по выбоинам, пересекая лужи, похожие на пруды, жмурясь и прикрываясь, как можно, от брызг жидкой грязи, снопами вздымавшихся из-под ног лошадей и колес экипажей, я жадно всматривался, пытался уловить и запечатлеть в своей памяти общую картину, общее настроение города… Поминутно попадались обозы, отмеченные красными флажками; тяжело громыхали зарядные ящики артиллерии; рысили легкие одноколки стрелков; тащились неуклюжие туземные телеги, запряженные лошадьми, мулами, ослами; высоко подобрав полы шинелей, шагали при них конвойные солдаты; ревели ослы, до надрыва кричали и ссорились между собою китайские и корейские погонщики; беззастенчиво пользовались всем богатством русского языка ездовые; с озабоченным видом, привстав на стременах, сновали казаки-ординарцы; с музыкой проходили какие-то войсковые части; в порту – грохотали лебедки спешно разгружающихся пароходов; гудели свистки и сирены; пыхтели буксиры, перетаскивавшие баржи; четко рисуясь в небе, поворачивались, наклонялись и подымались, словно щупальца каких-то чудовищ, стрелы гигантских кранов; слышался лязг железа, слова команды, шипение пара; откуда-то долетали обрывки «Дубинушки» и размеренные выкрикивания китайцев, что-то тащащих или подымающих… А надо всем – ярко-голубое небо, ослепительное солнце и гомон разноязычной толпы.
«Какая смесь одежд и лиц, племен, наречий, состояний…» И тем не менее чувствовалось, что в этой суете, в этом лихорадочном оживлении не было ни растерянности, ни бестолочи. Чувствовалось, что каждый делает свое дело и уверен, что выполнит его, как должно. Огромная машина, которую называют военной организацией и которую в мирное время лишь по частям поверяют и «проворачивают вхолостую», – работала в настоящую, полным ходом.
Тяжелые впечатления вчерашнего дня – станция
Мобилизация и перевозка войск на Дальний Восток [15]
Спокойно, отчетливо и вполне успешно выполняет наше военное ведомство весьма важную и сложную операцию постановки на военное положение войск, назначенных в состав Маньчжурской армии, и перевозки их к театру военных действий. Целесообразные распоряжения центральных управлений, толковое и быстрое исполнение их местными органами, горячее, сердечное отношение к делу войск и запасных побороли все громадные трудности операции и вселили уверенность в блестящем ее окончании.
15
«Летопись войны с Японией», 1904, № 3. Полное издание. / Издатель полковник Дубенский. – СПб.: Товарищество Р. Голике и А. Вильборг, 1904–1905. С. 42–44.
Призванные под знамена чины запаса соревновались друг перед другом в быстроте явки на сборные пункты, куда многие прибыли ранее положенных сроков [16] . На сборных пунктах все было своевременно готово к приему запасных: приспособлены помещения, заготовлено продовольствие, образованы запасы теплой одежды. Некоторый недостаток оказался местами лишь в теплых вещах, но он был вызван недобросовестностью отдельных чинов запаса, которые, узнав, что воинские начальники неимущим выдают казенную одежду, продавали свою собственную, хотя за каждый принесенный полушубок люди получали по четыре рубля вознаграждения от казны. <…>
16
«Первые дни призывные пункты в Енисейской губернии обеспечили хорошую явку. Конец войны виделся скорым и победным. По воспоминаниям очевидцев тех лет, многие военные, особенно офицеры, ехали на фронт спокойно, а некоторые рвались в надежде на победные реляции и скорое продвижение по службе. Однако основная масса запасных шла на войну без энтузиазма, если не считать небольшую группу сибирских крестьян, считавших, что после нее всем мобилизованным дадут землю в Маньчжурии». – Комарова Т. С. Мобилизация в Енисейской губернии во время Русско-японской войны 1904–1905 гг. // Военно-исторический журнал. № 12, 2012.
По общим отзывам очевидцев, наблюдавших войска в различных пунктах громадной коммуникационной линии, люди едут весело, бодро и вполне оценивают проявляемую о них заботливость. Никто не наблюдал ни упадка духа, ни даже значительного утомления. Войска в полной мере сохраняют высокую энергию, вызванную желанием отомстить коварному врагу, и донесут ее до встречи с противником, легкомысленно вызвавшим на бой великий русский народ. <…>
Ни в одну войну и ни одному народу не приходилось еще разрешать такой грандиозной задачи по перевозке войск на театр военных действий, как та задача, которая в настоящее время выпала на долю России. И с каждым днем крепнет уверенность, что она разрешит эту задачу блистательно.
Критические трудности в организации доставки войск и начального военного руководства [17]
Мы уже говорили раньше, что предпринятые непосредственно перед войной в Приамурском военном округе новые формирования не были вполне закончены, когда пришлось приступить к мобилизации. В это же время как старые, так и вновь формируемые стрелковые бригады было решено развернуть в стрелковые дивизии с придачей им соответственных артиллерийских бригад. Дело это встретило большие затруднения.
17
История Русско-японской войны. Том I. Редакторы-издатели М. Е. Бархатов и В. В. Функе. СПб.: Т-во Р. Голике и А. Вильборг, 1911. С. 80–82.