Мобильник или Абонент временно не доступен

Выставной Владислав Валерьевич

Пирогово произвело на Толика угнетающее впечатление тем, что напомнило ему родной городок. Даже люди были такие же: хмурые, озабоченные. Эта озабоченность отличалась от столичной тем, что не имела закономерной перспективы прекращения с достижением какого-либо позитивного результата. Это была озабоченность самим, тягостным и неприятным, процессом жизни...

Впрочем, Толик готов был связать эти свои ощущения с тяготившей его самого ношей чужой беды...

Дом Толик нашел сам. Постучал в дверь. Стучать он старался осторожно, так как дверь была подстать дому - какая-то неимоверно ветхая, перекошенная,

покрытая хлопьями отслоившейся, выцвевшей краски... Переминаться с ноги на ногу тоже следовало поостеречься: ступеньки трухлявого дерева могли не выдержать.

Дом вполне соответствовал описанию Кирилла, что просил передать письмецо бабуле.

Интересный тип, этот Кирилл. Как он оказался в бродягах - совершенно непонятно. Был он мужик непростой, умный, даже хитрый, предприимчивый, цепкий на удачу, можно сказать. На всех точках, где можно было заработать, он находил нужных людей, которые неизменно видели в нем полезного человека и охотно вступали с ним в деловые отношения (на соответствующем уровне, разумеется). То, что он бродяжничал, скорее, походило на какую-то игру типа "Монополии", в которой он был безусловным мастером.

Поговаривали, что был он когда-то небедным человеком - то ли кооператором, то ли просто фарцовщиком - тем, кто на заре новых времен неплохо раскручивался да жил себе поживал. И все у него было тип-топ. Да вот только, черт дернул поссориться с родной бабулей. А была она у него известная в округе... ну, как бы правильнее сказать... ведьма-неведьма, целительница-нецелительница, ну, что-то вроде Ванги районного разлива. Так или иначе, но в сердцах послала его бабуля куда подальше с не очень хорошими пожеланиями по жизни. На следующий день рэкетиры поставили беднягу на счетчик. А еще через неделю спалили дом, машину и принялись искать самого, чтобы разделаться. И вот уже десять лет с лишком прячется Кирилл, меняя города и знакомых, убежденный, что, пока родимая бабуля не снимет проклятья, нет ему спокойной жизни и дороги домой.

Видимо и письмецо было соответствующего содержания, так как попросил Кирилл Толика проследить за тем, чтобы бабуля письмо-таки прочитала, а не бросила сразу в печку...

Неудивительно, что первой мыслью Толика, увидевшего перекошенный домик легендарной бабули, было встать в позицию "ноги на ширине плеч", лихо упереть руки в боки, да и выдать - громко и с пафосом:

– Избушка-избушка, повернись ко мне передом, к лесу тазом!..

Так он и поступил, когда понял, что открывать на стук никто не собирается. Ему понравилось. Уж больно хорошо сочеталось с обстановкой. А Толик любил, когда красиво получалось. Между нами говоря, этот беспризорник-переросток был тот еще эстет...

В тот момент, когда он стоял перед "избушкой" преисполненный великого самодовольства, за спиной раздался тихий, но явственный смех. Обернувшись, Толик увидел старую женщину. Именно так, ибо "бабулей" назвать ее язык не поворачивался, так как выглядела она для села Пирогово чудовищно элегантно: вполне деловой стиль одежды, косметика и накрашенные губы, что-то вроде прически и - о, боги!
– высокие каблуки лет в восемьдесят, судя по всему! Толику немедленно захотелось заговорить по-английски и, сдержанно поклонившись, спросить, не припарковать ли, мэм, машину...

–

Чую, русским духом пахнет, - глядя мимо Толика, задумчиво сказала "бабуля" (будем так именовать ее для удобства), - Никак, будет мне Ивашка на ужин...

– Толик будет вам на ужин, - ненавязчиво представился Толик, - Я письмо вам принес, от Кирилла.

– Ага... Понятно... Вот кто про меня гадости рассказывает, - произнесла бабуля и направилась к крыльцу. Отперев дверь, она, не оборачиваясь, буркнула:

– Заходи, Анатолий, или как там тебя...

– Час от часу не легче. Он в Мытищах даже не задержался. Сразу умотал за город. Сейчас где-то в районе... Деревня Пирогово, кажется... Да, точно, оно, Пирогово.

– Эк, он шифруется... В деле есть Пирогово?

– Никак нет. В смысле, пока не было...

– Может, дача там у него?

– Проверим...

– 9-

Внутри оказалось не в пример чище и аккуратнее, чем можно было предположить по внешнему виду дома. Жила Кириллова бабуля неплохо для сельской пенсионерки. Был в горнице и импортный телевизор, и мебель - дешевая, но не рухлядь. Впрочем, сельский стиль таки прослеживался в шкафчиках с зеркалами, занавесках и кружевных скатертях.

В общем, складывалось впечатление, что бабуля небезуспешно использовала свой пророческий дар в коммерческих целях.

В помещении, накинув на плечи какой-то необъятный платок, и как-то потускнев, изысканная старая дама незаметно превратилась в обычную старуху.

– Давай сюда письмо, - потребовала старуха, едва Толик успел осмотреться.

Толик протянул конверт и стал с интересом наблюдать за бабкиной реакцией. Ожидание себя не оправдало: реакцией было полное равнодушие к прочитанному. Тем не менее, в печку его старуха не бросила. Тем более, что печки в доме и не наблюдалось. Наблюдались банальные батареи парового отопления.

Итак, письмо блудного внучка старухиного интереса не вызвало. Зато она с изумлением вдруг уставилась на Толика. Изумление быстро уступило место ироничному любопытству, и Толик почувствовал себя неловко.

– Ну, надо же, - закачала головой бабуля, - Как нелегкая людей по свету носит... Как же это ТЕБЯ так угораздило?

– В смысле, МЕНЯ?
– не понял Толик.

– Все ты понял, - ответила бабуля, и Толик ощутил неприятное беспокойство.

– Голодный, небось?
– спросила бабуля, и беспокойство тут же улетучилось.

– Есть немного, - признался Толик.

Когда гость наелся классическим деревенским угощением в виде рассыпчатой картошки с маслом и укропом и запил все это молоком (впрочем, из "Тетра-паковской" упаковки), он счел возможным задать бабке справедливый вопрос: почему она так нехорошо поступила с внуком.

Бабка на секунду застыла, и Толику показалось, что она сейчас кинет в него кастрюлей. Но вместо этого бабка все так же тихо рассмеялась.

– Вот же глупости про меня люди рассказывают... Проклятье... Да разве я могу проклясть всерьез родного внука? Да уж, если и есть на нем какое проклятье, так оно давно, видать, было, и я тут не при чем... Я ж просто могу его узреть да и ляпнуть сдуру... Кириллу бы меня послушать тогда...