Модель грядущего
Шрифт:
– Не говорите больше! Я холодею, честное слово!
– И вот теперь эти речи об опухоли мозга и безумии командора.
– Доктор!
– решительно сказала Аэлита, уловив в интонации японца нечто глубоко ее задевшее.
– Вам надо самому посмотреть на "безумства" вашего, пациента.
– Будет ли доволен командор, Аэри-тян?
– Мы пойдем вместе с Тамарой и Спартаком. Для всех важно!
Глава десятая
ПОДЛЕДНЫЙ ГРАД КИТЕЖ
В лунном свете снег казался старинным потемневшим серебром. Аэлита вела всех по знакомой тропке, по которой провожала
Сейчас он не ждал ее. Мерно вскидывал и опускал кайло, стоя на вершине айсберга. От каждого удара разлетались ледяные осколки. Некоторые на миг вспыхивали в лунном свете. Аэлита подумала, что раньше загадывали желания: при виде падающих звезд. Можно ли загадывать желания, когда разлетаются искры, и даже такие?
Впереди взбиралась Аэлита, за ней Тамара. Замыкал шествие, страхуя всех, Спартак.
Тамара увидела первая и крикнула:
– Да что это такое? Чур меня, чур!
Аэлита торжествующе рассмеялась.
– Что там, извините?
– забеспокоился японец.
– Спартак, Спартак! Скорее влезай, посмотрись в зеркало, - звала Тамара.
– Какое зеркало?- удивился Спартак, карабкаюсь по льду.
Анисимов только сейчас увидел подошедших и прекратил работу.
– Это же Антей! Подледный Антей!
– продолжала Тамара.
– Смотрите, он держит на плечах ледяной свод. И сам он изо льда. А лицо знакомое. Не правда ли, Спартак? Будто смотришься в зеркало. Видишь?
– Вижу. Статуя.
– Чья?
– Неужели на меня смахивает? Вот чудо!
– смущенно пробормотал он.
– Чудо, - подтвердил Танага и, обратившись к Аэлите, добавил: Извините меня за мои сомнения.
Аэлита ликовала. Брат смотрел на свое изображение совсем так, как она когда-то на снежную головку, сделанную Анисимовым близ Эльбруса. И она гордилась своим Николаем Алексеевичем.
– Жаль, такую прелесть унесет летом в океан, - сокрушалась Тамара.
Анисимов спустился к своим нежданным гостям:
– Вот, подсказали мне, что лед отличный материал для ваятеля.
– Отличен не только материал, но и само изваяние, - заметила Тамара.
– Спасибо, - отозвался академик.
– Но знаете ли вы, моя дорогая зодчая, что, делая эту скульптуру, я думал о вас?
– Обо мне?
– Вы видели мысленно грот в виде исполинской Грановитой палаты со столбами, поддерживающими своды. Так почему бы эти столбы не высечь сразу изо льда в виде вот таких вот Антеев, как вы сказали?
– Памятники Спартаку?
– воскликнула Тамара.
– Можно и не одному Спартаку, но и другим энтузиастам.
Все вместе они стали спускаться с айсберга. Статуя скрылась из виду.
Анисимов объяснял:
– Я высекал "атланта" изо льда и думал. И о своем спасителе, удержавшем надо мной льдину, и о том, как постепенно возникают из ледяной глыбы могучие плечи, наклоненная голова моего Антея появляется по мере удаления ненужных кусков льда. И я вспомнил слова великого скульптора, кажется, Родена.
– Любой шедевр скрыт в бесформенной глыбе. Надо лишь убрать все лишнее, что скрывает его от наших взоров!
– воскликнула Тамара.
–
Аэлита, идя рядом с Николаем Алексеевичем, взяла его за руку.
– А если вдуматься в эти слова?
– продолжал Анисимов.
– Если поговорить сегодня об этом в нашей с Аэлитой каюте, вместе с Шульцем и Алексеем Николаевичем?
Иесуке Танага шел в каюту командора и его жены в глубокой задумчивости. Чем больше узнавал он своего старого пациента, русского академика, тем более загадочной казалась ему его натура. Может ли так щедро одарять природа человека? Причем не одними только способностями, талантами, но и глубокой человечностью, заботой, чуткостью, проявляемыми Анисимовым в отношениях с людьми, которых другой на его месте мог бы считать лишь подчиненными, а для него они были прежде всего соратниками.
Вот и сейчас людей, усомнившихся в душевном здоровье академика (и первым из таких был сам Танага, врач!), он собирал в своей каюте прежде всего как соратников. Танага еще не знал, ради чего состоится предполагаемая беседа, но интуитивно предвидел нечто значительное, что должно сыграть важную роль во всей дальнейшей судьбе антарктической строительной экспедиции ООН.
В каюте стало тесно.
– Я не такой уж любитель загадок, - начал академик, - и совсем не случайно вспомнил слова великого ваятеля. Они применимы к нам. Мы уже обсудили, что ледяные столбы, поддерживающие свод грота, можно высечь в виде статуй изо льда, как и сам свод.
– Ну разумеется!
– подхватила Тамара.
– Построили же мы на куполе ледника ледяные здания.
– Ледяные здания, - задумчиво повторил Анисимов.
– Если внутри грота его столбы будут ледяными скульптурами, то нашим инженерам нужно позаботиться о сохранении их в твердом состоянии. Вальтер Шульц уже предлагал для этого пронизать ледяной массив каналами для холодильного раствора. Очевидно, так же надо поступить не только в отношении свода, но и поддерживающих его столбов. А может быть, и не только столбов? Алексей Николаевич Толстовцев хотел пробить в ледяной толще комфортабельные пещеры, теплоизолируя их ледяные стены, чтобы лед не таял. Стоит сочетать, пожалуй, и теплоизолирующие панели и сеть каналов с холодильным раствором.
– Все-таки хотите вернуться к туннелям ненавистных морлоков? запальчиво перебила Тамара.
– Отнюдь нет, - улыбнулся Анисимов.
– В вашей исполинской Грановитой палате свод над городом будет исчезать в вышине.
– Так где же размещать ледяные пещеры? В стенах палаты? Я не поняла.
Маленький инженер был сосредоточен. Он никак не мог угадать идеи командора, к которой тот старательно подводил своих слушателей, чтобы они сами назвали ее. И Толстовцев сердился на себя. Притупилась острота мысли? Или надо быть таким счастливым, как Николай Алексеевич сейчас или он сам когда-то на далеком острове, где не осталось топлива? Какое состояние человека способствует тому, чтобы открылись "тайны неуловимой простоты решения", вроде бочки, превращенной в грохочущую вертушку, давшей энергию для спасения новорожденной Аэлиты?