Модная любовь
Шрифт:
Служанка послушно поспешила в дом. Колин наклонил голову, прислушиваясь. Он мог различить тихий смех, слышавшийся откуда-то из коридора. Последовав за девушкой, он без стука вошел в комнату.
Посреди комнаты стояла стройная женщина, а служанка подкалывала подол ее платья. Колин остановился в смущении.
— Извините.
Она и глазом не моргнула.
— Добрый день, сэр. Салли сказала, что вас зовут Эдвард Итеридж?
— Верно, — кивнул он. — А вы мисс Торп?
— Меня зовут миссис Юинг. Могу я вам чем-то помочь?
— Я бы хотел
Молодая женщина, подкалывавшая подол платья миссис Юинг, поднялась.
— Это я, сэр.
Колин почувствовал себя так, словно получил сильный удар в живот. Ее сходство с миссис Юинг было очевидно, но по сравнению со сдержанной миссис Юинг и ее холодными серыми глазами, мисс Торп была… другой. У нее тоже были серебристо-серые глаза, но в них не было отстраненности или сдержанности. В них искрился смех. Более того, у нее были высокие скулы, идеальные арки бровей и губы, изогнутые так, словно она готовилась улыбнуться. Или к поцелую. По его телу начал медленно распространяться жар.
Луиза Торп ждала, чтобы крупный мужчина что-то сказал, но он словно потерял дар речи.
— Все это довольно неловко, — наконец заметила она. — Я всегда изображала Эдварда божественно прекрасным. В конце концов, я его придумала и считаю, что за автором должно быть последнее слово в отношении его персонажей, разве не так? — Она посмотрела на стоящего перед ней черноволосого, атлетически сложенного мужчину. — Вы совсем не похожи на Эдварда. Он худощавый и тонко чувствующий. И в настоящее время, если его волосы не припудрены, он носит их а ля Тит [4] .
4
Прическа а ля Тит (a la Titus) — появилась в период французской революции. Коротко стриженные волосы по античному образцу закручиваются по всей голове в кудри или завиваются и начесываются на лоб. Изобретателем этой прически, по всей вероятности, был актер Тальма; с ней он выступил в мае 1790 года в пьесе «Брут» Вольтера.
Он кривовато улыбнулся и провел рукой по взъерошенным — и давно не стриженным — волосам.
— Тем не менее, я Эдвард Итеридж, и я выгляжу именно так. И всегда выглядел. К несчастью, я не худощавый и не чувствительный. То, каким вы меня описали, очень смахивает на описание глупого светского хлыща!
— Вовсе нет, — с достоинством произнесла Луиза. — Вы само совершенство. Он ведь по-настоящему элегантен, правда, Эмили? Уверена, бульшая часть Лондона считает вас исключительным человеком.
Миссис Юинг заморгала.
— Милая, у этого джентльмена есть право сердиться, что ты воспользовалась его именем в своей колонке.
— Даже если я и использовала его имя, — сказала Луиза, — я понятия не имела, что такой человек существует. И, честно говоря, сэр, я оказала вам услугу. Уверена, все считают вас самым модно одетым мужчиной в Лондоне.
Колину все
— Но это же не так, — заметил он, весело блеснув глазами. — Что вы на это скажете, мисс Торп?
Луиза внимательно осмотрела его с головы до ног, стараясь не обращать внимания на то, как колотится ее сердце. Эдвард, которого она себе представляла, когда писала свои заметки, был стройным и, хотя и не был денди в полном смысле этого слова, очень тщательно подходил к подбору своей одежды. А этот Эдвард носил давно вышедший из моды сюртук без малейшего намека на ватную подкладку в рукавах. Этот Эдвард был великолепным, уверенным в себе мужчиной с мускулистыми ногами и широкими плечами.
— Полагаю, вы согласитесь, что мои брюки чересчур свободны, чтобы считаться модными? — вкрадчиво спросил он.
Она вся порозовела от смущения. Смущение могло служить единственным разумным объяснением того жара, что мгновенно охватил ее тело. Она едвавзглянула на его брюки. Однако…
— Боюсь, вы не составите никакой конкуренции моему Эдварду, — спокойно ответила она.
— О, Боже! — воскликнула ее сестра Эмили. — Мы же совершенно забыли о манерах. Прошу вас, присаживайтесь, мистер Итеридж, и мы выпьем чаю. — Она присобрала наполовину подколотый подол своего платья и позвонила в колокольчик.
— Благодарю вас, — ответил Колин. — Почту за честь. — Он ненавидел чай, но не собирался покидать этот дом, пока не получит приглашения придти снова.
Они все сели и стали ждать… до бесконечности. Колин уже понял, что Салли была единственной прислугой, которую могла себе позволить миссис Юинг, но, похоже, и она теперь оказалась вне пределов досягаемости.
Спустя еще несколько мгновений Эмили наконец сказала:
— Ох, если вы извините меня, сэр, я скоро вернусь. Вероятно, Салли повела мою маленькую племянницу на прогулку.
Как только дверь за порозовевшей от смущения хозяйкой закрылась, Колин набросился на Луизу:
— Мисс Торп, я хотел бы знать, как вы намерены исправлять причененный ущерб?
Она посмотрела на него с легким недоумением. Ее глаза обрамляли самые длинные ресницы, которые он когда-либо видел.
— Не понимаю о чем вы, сэр.
— Мне нужна компенсация за то, что вы использовали мое имя.
— Я действительно понятия не имела о вашем существовании. Однако боюсь, что не смогу заплатить вам за эту честь. — Ее голос был извиняющимся, но полным достоинства.
Он и сам это видел. Домик был слишком маленьким и убогим для молодых женщин с безупречными манерами. Они явно были воспитаны, чтобы вращаться в высшем обществе, однако, он, проведя без малого пять лет на лондонских светских приемах, ни разу не встречался ни с одной из них.
— Вы имеете какое-нибудь отношение к херефордширским Торпам? — спросил он.
По ее лицу пробежала тень, но ему не пришлось долго ждать ответа.
— Моим отцом действительно является Реджинальд Торп, но, боюсь, мы отдалились друг от друга.