Моё бесконечное падение
Шрифт:
— Н-не совсем… Мне надо подумать… Дядя Сережа, можно я позже спущусь и задам вопросы, если они у меня появятся?
Он неохотно кивнул и отпустил меня, сам загрузив грязную посуду в посудомоечную машинку. Я даже не подозревала, что отчим умеет ей пользоваться!
В тишине своей чердачной комнаты я подхватила блокнот и забралась с ногами на кровать. Пока мысли в голове лихорадочно метались, руки порхали с карандашом над листом блокнота. Сначала кривые линии, к ним косые штрихи, грубые и ломаные линии, выдающие мою резкость. Ничего плавного
Как было бы проще, если бы рядом был папа! Два года назад, когда я потеряла его после тяжелой болезни, я рыдала, что осталась одна, так и не прожив с папой хотя бы до своего совершеннолетия. Тогда мне казалось, что в восемнадцать я сразу стану взрослой и буду лучше разбираться в жизни.
Но вот сейчас, сижу взаперти на чердаке, черкаю карандашом в блокноте, и жую сопли, потому что такой беспомощной и беззащитной я не чувствовала себя даже два года назад, когда действительно осталась одна.
Меня очень пугали взрослые. Я не доверяла ни одному. Я их просто не знала! Как проще было бы мне, если всё мое общение осталось как и прежде только с Котом и Киром. Пусть Кот в последнее время очень настойчив, а Кир постоянно невыносим, зато они не делают квест на каждом шагу, не угрожают моей жизни. Они мне понятны. Я их не боюсь.
А мужчины, как бы не пытались заручиться моим доверием, вызывали больше страх. Я не понимала, зачем вдруг вокруг моей персоны устроили столько шумихи. В последнее время, наверное, с момента появления мачехи, я привыкла быть незаметной. Сначала незаметной дочерью её мужа, потом незаметной и незаменимой приживалкой.
Сейчас, неожиданно став центральной фигурой между двух семей, которые по словам, дружили с моим отцом, я чувствовала себя окончательно потерянной и испуганной. Могла ли я кому-то доверять хотя бы наполовину?
Между семьями вражда. Это сказал отец Кота и подтвердил отчим. Этому я могу верить. Оба хотят оставить меня при себе. Зачем? Мне ни один не сказал, но Сергей упорно хочет изолировать меня от Андрея — чтобы я и дальше не узнала?
Но если я испугаюсь снова, не попытаюсь отстоять свои желания, то отчим с мачехой с радостью запихают меня в пансионат и забудут, как решенную проблему. И что со мной станет?
Сейчас я пусть одна, но у меня есть колледж, дом, своя комната, мой Кот, и я не хочу их потерять, как когда-то потеряла свою комнату в этом доме, только потому, что новоявленный братец назло мне решил отобрать именно её.
Я уступила. И отказалась вселяться в спальню отца. Мы с Мари совсем недавно похоронили его, я еще носила траур, а она уже привела в дом Сергея…
Но сейчас что-то изменилось. Да, я это почувствовала. Возможно, так было и раньше, но сопоставила я только сейчас. Я зачем-то нужна не только Андрею, но и Сергею! Вряд ли он расскажет мне об этом, если спущусь и спрошу, но я же могу блефовать? В конце концов, что я потеряю? Меня всё равно хотят запереть в пансионате. А если блеф сработает,
Мысли затихали, приведя меня к правильному решению, руки нанесли последние штрихи и только тогда я всмотрелась в неосознанно нарисованный портрет.
Глубоко посаженные глаза, красивые очерченные брови на скуластом лице, юношеские пухлые губы… Всё, что я так люблю в нем.
С блокнота на меня смотрел Кот своими внимательными грифельными глазами. Даже находясь далеко от меня, он был рядом, в сердце, в мыслях, под рукой. И ради него я буду смелой.
Я решительно отложила карандаш с блокнотом, и подошла к двери. Стоит попробовать разыграть несуществующий козырь с отчимом.
Но поверит ли?
Сергея внизу не оказалось. Я поднялась к спальне и только занесла руку, чтобы постучать, как услышала за дверью голос мачехи. Она уже вернулась?
— Зачем нам её уговаривать? Если она не подпишет доверенность, — шипела мачеха, — я просто упеку её в психушку! Получим справку, что она недееспособна, и бизнес останется наш.
— Прекрати. Что за мелодрама? Какая психушка? Она взрослая вменяемая девочка. Уверен, что если ей всё объяснить, она будет рада помочь и останется с нами.
— Ты наивный! Большой наивный медведь! Вот поэтому тебя всегда все имели. Сначала её папаша, потом твой напарник. Даже сейчас он не оставляет тебя в покое, идет по следам. Ты знал, что несмотря на предосторожность, Костя Синельников дотянул до нее свои загребущие ручонки!
— У них любовь… Это то, что невозможно спрогнозировать и заранее предугадать. Я был бы рад, если бы чувства у Виты вспыхнули к моему сыну. Но если так не случилось…
— Господи, какой же ты дурак. Чувства? Любовь?! Может, ты и про меня думаешь, что я по большой любви с тобой связалась?
Отчим промолчал, по крайней мере я ответа не услышала.
— Твой Андрюха тупо подставил сына под Витьку, чтобы на контрасте с Кирюхой тот выглядел рыцарем-спасителем. Я не удивлюсь, если они промыли девке мозги, что спасут её из нашего заточения! Вот так, пять лет вкладываешь силы, эмоции в чужого ребенка, заботишься о ней, кормишь-одеваешь, по сем попечительским советам бегаешь, а в благодарность остаешься злой мачехой, издевающейся над бедной девочкой…
— Твое предложение засунуть её в психбольницу весьма попадает под образ, — усмехнулся над Мари Сергей.
— Не язви!
— Ладно, я тебя выслушал, но будет по моему. Я уверен, у Виты хватит благоразумия довериться нам. Я постараюсь уберечь её от ошибок…
— Но если она включит дуру — я её пристрою в спецучреждение. Имей в виду.
В спальне хлопнула дверь, видимо, ведущая в ванную, а в мою сторону послышались тяжелые шаги. Я еле успела отскочить от двери и одним прыжком соскочила с лестницы на первый этаж.
Боже… Боже! Угроза мачехи изолировать меня в психушке окончательно убедила меня, что будет лучше договориться с отчимом!