Мое чужое сердце
Шрифт:
Скотник зевнул, демонстративно дернул чеку и наркоманы упали на пол, с воплями прикрыв головы руками. Влад с осуждением посмотрел на шутника:
— Да выбрось ты уже её, сколько можно действовать на нервы!..
— Как скажешь, — согласился тот и бросил муляж в выстроенные вдоль стены дозаторы с непонятным раствором. Фасовщики завопили не своим голосом, а парни Шамрова дружно рассмеялись, услышав легкий хлопок и заигравшую после него мелодию сумасшедшего лягушенка.
И снова их бус пополнился новыми пассажирами. Гончаров скептически поднял бровь, скрестив на груди руки, и повернулся
— И что с ними делать?
— Подержать некоторое время под присмотром, — ответил, потянувшись к канистре с бензином. — Нельзя, чтобы просочилась информация. Сдадут ведь. А там посмотрим. Кстати, — протянул небольшой клочок бумаги, с записанными координатами некого Сыча. — Нужно проверить. Только…
— Я понял, — кивнул Алексей, — свою работу знаю. Выясню всё, что можно.
— Даже больше, Лёха, даже больше. Этот мужик ключ к Мажаре. Возьмем одного — возьмем и второго, — и, дав знак водителю трогаться, направился к дому, где уже во всю хозяйничал Мишка, растаскивая легковоспламеняющиеся вещи равномерно по периметру.
— Готово? — спросил, переступив порог.
— Ещё чуть-чуть, — положил на пакеты с сушеной коноплей содранные со стен обои. — Всё, вот теперь можно.
Влад разбрызгал бензин по всему дому и у самого выхода чиркнул зажигалкой. Огонь вспыхнул моментально. Если бы Арсен увидел проявление подобного «вандализма», то посидел бы на месте. Сколько «добра» вылетело в трубу.
Уже сидя в машине, отъехав на приличное расстояние от горевшего дома и наблюдая за яркими всполохами огня, Шамров задумался. По тротуару бежали перепуганные жильцы окраины, побросавшие свои дома, услышав звук сирены. Пожарные суетливо разворачивали шланг и просили зевак не путаться под ногами.
Шамров не сразу завел двигатель, а некоторое время тер шероховатый подбородок, всматриваясь в горевшее здание. Курить хотелось так, что скулы сводило. Потянулся к бардачку, в надежде отыскать хоть что-то и выругался, не обнаружив желаемого.
— Ты чего? — толкнул его Мишка, заметив подобную нервозность. Принялся шерстить по карманам и нарыв пачку сигарет, протянул Шамрову. Тот молча кивнул в знак благодарности, щелкнул зажигалкой, прикрыв ладонью трепетный огонек, и жадно затянулся.
— В погоне за справедливостью я потерял самое важное в своей жизни. Дважды… — произнес разочаровано. — Я столько всего преодолел, через столько всего прошел… За короткое время взобрался практически на самую вершину, отомстив всем недругам, — прикусил губу, пытаясь справиться с огромной волной безысходности, затопившей сердце и посмотрел на перебинтованную ладонь, почувствовав во рту металлический привкус крови. — Ко мне никто не мог приблизиться. Я был неуязвим. И что в результате? Мне плевать на себя, я схожу с ума от страха за Настю. Я стал слаб.
— Ты хотел обладать такой силой. Придя к Варлану, сразу заявил о себе, отодвинув всех на задний план. — Скотник стряхнул с рукава белесую пыльцу героина. — Я с самого начала с тобой и прошел этот путь рядом. Не говори, что он пройден зря. Потому что я так не считаю. Это твоя сущность, Влад. Ты создан для подобной жизни. А Настя… она иная сила. Не разрушающая. Понимаешь? Исцеляющая. Возможно, просто стоит слегка изменить ориентиры.
Влад горько улыбнулся, вспоминая тот момент:
— Помню. Я тогда ответил: «Пусть убережет Бог и меня и эту девушку от любви»…
Глава 25
Сидя за столом на кухне Валентина молча наблюдала за дочерью. Как она пыталась занять себя хоть чем-то, лишь бы не встречаться с ней взглядом. Как хмурила брови, в поиске продуктов для омлета и кусала губы, делая вид, что именно это занятие сейчас занимает все её мысли, а не Шамров. И кого пыталась обмануть, непонятно.
Но любой намек на разговор по душам Стася воспринимала в штыки. Не стремилась ковырять и так кровоточащую рану. Поэтому, вернувшись к матери после объяснений с Владом, как обухом по голове заявила с порога, что поживет некоторое время с ними. И на все вопросы о том, что случилось, добродушно отшучивалась, объясняя временное возвращение в родные стены небольшой паузой в их с Шамровым отношениях.
— Это такой «кризис молодоженов», — отмахивалась рукой, в попытке улыбнуться. — Многие его проходят. И вообще, вы что, не рады мне?
Рады. Конечно, рады. Но не тогда, когда руки обессилено опущены и не знаешь, с какой стороны подойти, что бы помочь дочери. А она продолжала улыбаться, исправно готовя завтраки, заниматься домашними делами, задерживаться допоздна на работе. Только с глазами полными такой боли что, заглянув в них хотя бы раз, все расспросы отпадали сами собой. Не будет человек откровенничать в подобном состоянии. Не-а. В себе всё схоронит, спрячет как можно глубже, и будет понемногу поедать себя изнутри, не обращая внимания на происходящее вокруг. И всё было бы ничего. Валя понимала, что между супругами такое бывает. Сама проходила подобное. Но… не раз замечала Стасю в компании здоровенного парня, забиравшего её у подъезда по утрам и привозившего обратно по вечерам. И не поймешь со стороны, что у них там за отношения. Дочка сдержанно здоровалась, покорно садилась в машину и так же покорно выходила из неё, с улыбкой прощаясь. Как оказалось, это был её водитель. Во-ди-те-ль!.. Надо же. А она уже такого передумала. Едва не обвинила дочь в измене мужу.
Медленно и задумчиво Стася залила овощи взбитыми яйцами. Посолила, поперчила и накрыла сковородку крышкой. На изучающий материнский взгляд старалась не обращать внимания. Ничего. Свыкнуться. Он, даже Нинка не лезла в душу, что не могло не удивить. Именно от неё ожидала допроса с пристрастием. А ей хоть бы хны. У самой была бурная любовь, которую проживала весьма болезненно. Зачем ей ещё и чужие переживания, пускай и родной сестры. И Стася была благодарна подобной безучастности, потому что знала: Нина не такая уж бессердечная, какой казалась со стороны. На самом деле у неё весьма чуткое сердце. Просто уж так повелось между ними, что пока не наступит переломный момент — никто друг к другу не лез.