Мое чужое сердце
Шрифт:
Влад встретился со мной насмешливым взглядом, поправил ткань, нарочно задержав пальцы на бедрах дольше положенного.
— Тебе как ответить: чтобы приятно или честно?
Я стала вырываться, норовя сбросить обнаглевшие руки.
— Никак! — толкнула его в плечо и выхватила из рук лифчик. Дура! Разозлилась. На себя, конечно.
— Настя! — всё-таки перехватил мои руки, заломил, привлекая к себе. — Не провоцируй то, с чем потом не сможешь справиться. Ты же сама себя накрутила на ровном месте.
— А ты мог бы и не подливать масла в огонь, — как бы не мотала
— Я хочу, чтобы ты прекратила ревновать к прошлому.
— Это кто тут у нас умничает? — возмутилась, наконец, взяв себя в руки и мысленно обматерив. Потянулась за лифчиком, но Влад, легонько ударив меня по рукам, продолжил прерванный процесс: сам заботливо сцепил за спиной крючки и поправил на плечах бретельки.
— Только не надо сейчас, ага? — за нижним бельем последовало платье. Помог справиться с горловым вырезом и расправил на спине складки. — Я сама добродетель с момента появления штампа в паспорте.
— Да-да, — отмахнулась я, закончив возиться с колготками, — помню я твою добродетель четвертого размера. Это я молчу об… — не дал договорить. Заставил заткнуться под напором горячих губ. Я принялась отрывать его от себя, но всё было без толку. Отпустил только тогда, когда перед глазами поплыло от нахлынувшей волны дикого возбуждения, а низ живота не налился приятной тяжестью.
Дыхание Влада тоже потяжелело, стало прерывистым. Чтобы хоть как-то отомстить, потянулась рукой к его паху и через ткань брюк со злорадной улыбкой сжала затвердевший член.
— Ты когда-нибудь доиграешься, — дернулся в моей руке, — ой, доиграешься-я-я.
Если бы не телефон, оглушивший нас навязчивым звонком, всё могло бы повториться. Заулыбавшись, я отстранилась и кивнула в его направлении:
— Кто-то настойчиво требует твоего внимания.
Влад посмотрел на номер и глубоко вздохнув, переключил на беззвучный:
— Подождут… — прядь моих волос оказалась между его пальцев. — Какие планы на сегодня? На работу, я так понимаю, завтра?
— Если начальство не уволит, то да. В последнее время обнаглела в корень. И всё благодаря твоим связям с Хмуриным. Больше отсутствую, чем работаю. Сегодня же планирую заняться уборкой и встретиться с Захарченко.
— За те копейки, что ты получаешь, туда вообще стоит ходить раз в месяц.
Я улыбнулась, потянувшись за сумкой:
— Это точно.
— Хочешь, поедем вместе к кардиологу?
— Я сама. Макс отвезет меня. — Как же не хотелось уходить, но встречу не перенести. У Матвея Александровича и так каждая минута расписана. Посмотрела на часы и, скрипя сердцем отметила, что уже опаздываю. — Так что давай, целуй меня поскорее, и я побежала.
Влад слегка наклонился, поравнявшись со мной глазами:
— Целую… — поцеловал, не упустив возможность подразнить языком. — А теперь беги, — произнес с придыханием, — не то я за себя не
— … а кто-то мне обещал, что пригласит на свадьбу, — запричитал Матвей Александрович, после завершения всех процедур. То, что я замужем, он определил сразу, стоило только колечку заиграть на солнце, однако профессионально промолчал. Терпения его хватило до тех пор, пока ассистировавший ему коллега не оставил нас одних в просторном и довольно уютном кабинете. Я испытала невероятный стыд, запоздало сообразив, что стоило снять обручалку ещё на улице. Теперь сидела, пунцовая от смущения и прятала взгляд. А ведь было дело. Хотя… тогда я чего только не обещала. Сейчас же безмерно радовалась, что с сердцем всё в порядке, показатели в норме, отклонений не наблюдалось. Всё остальное… сущие мелочи.
— Вы не поверите, но на моей, эм… свадьбе даже матери не было.
— А что так? Настолько запретная любовь? — Захарченко поудобнее уселся в кресле, поедая меня заинтересованным взглядом.
Я бы сказала, что определение «обезбашенная» подошло бы больше, но благоразумно прикусила язык:
— Нет, ну что вы, не настолько же. Просто… всё произошло так неожиданно. Сама была в шоке.
Кардиолог понимающе кивнул, будто каждый день сталкивался с подобными объяснениями. Я поправила рукава теплого платья и прикусила губу, не зная, как озвучить не дающий покоя вопрос.
— Матвей Александрович, я хочу кое о чем вас попросить.
— Конечно, милая. Чем смогу, как говориться.
Я посмотрела в окно, собираясь с мыслями, и почувствовала, как непонятное предчувствие зарождается где-то глубоко внутри:
— Помогите найти родителей девушки, ставшей для меня донором… Только умоляю, не говорите, что это запрещено.
Захарченко вздохнул, откинувшись на спинку кресла, и переплел длинные пальцы:
— Не то, чтобы запрещено. Просто… два года уже прошло. Даже не знаю, есть ли доступ к данным.
— Есть! — воодушевилась я, не встретив с его стороны отговорок. — Двадцать первый век. Все данные на электронных носителях или в базах. Вы только помогите с фамилией. Адрес я и сама найду. Прошу, для меня это очень важно.
— Что, чувствуешь связь? Появились новые предпочтения и вкусы? Не смотри на меня так! Я сталкивался с подобным не единожды, — и улыбнулся, заговорщицки подмигнув. Признаться, от сердца отлегло. Я уже боялась, что сейчас начнется вынос мозга, начитка лекции о бесполезности задуманного и так далее. Знала уже, горький опыт имелся. — Понадобиться пару дней. Потерпит?
— Конечно. Мне не срочно.
— Но предупреждаю…
— … да-да. Я в курсе. Маньячить не собираюсь. Мне бы только взглянуть одним глазком. Вы ведь меня понимаете?
— Понимать-то понимаю. Только почему именно сейчас, а не после операции? В основном подобным интересуются едва не в первые дни, а ты ждала два года.
— Честно? Я и сама не знаю. Раньше были подобные мысли, хотелось узнать о девушке, чье сердце вернуло меня к жизни, но как-то сдерживала себя. А последние пару месяцев, будто с катушек слетела. Не могу успокоиться.