Мое ходячее несчастье
Шрифт:
Она кивнула:
— Понимаю. Только сначала давай устроим медовый уик-энд без всяких визитов. Просто насладимся первыми днями нашего брака.
Я улыбнулся, вытаскивая сумки из багажника «хонды»:
— Договорились. Только кое-куда предлагаю все-таки съездить.
— Куда?
— Как насчет того, чтобы потратить первые дни нашего брака на покупку машины? Кажется, я тебе что-то такое обещал.
— Ты серьезно? — обрадовалась Эбби.
— Уже можно выбирать цвет, детка.
Голубка, точно так же как несколько дней назад, запрыгнула на меня
— Ой, ну хватит уже! — сказала Америка.
Эбби спрыгнула, и Мерик потянула ее за руку:
— Идем, я хочу посмотреть на твою татуировку!
Девчонки побежали вверх по лестнице, предоставив мне и Шепу возиться с багажом. Я взял наши с Голубкой сумки и кое-что из многочисленных чемоданов Америки. Мы втащились наверх. К счастью, дверь оказалась открытой.
Эбби лежала на диване. Пояс ее джинсов был расстегнут и отвернут. Мерик изучала тонкие черные линии на Голубкиной коже.
— Я рада, малыш, что мы с тобой не такие сумасшедшие, — сказала Америка, поднимая глаза на красное, вспотевшее лицо Шепли.
— Я тоже, — ответил он. — Надеюсь, все эти сумки тебе здесь нужны? А то обратно в машину я их не понесу.
— Да-да, нужны. Спасибо.
Мило улыбнувшись Шепу, Америка снова переключила внимание на Голубкину татуировку. Шепли, пыхтя, направился к себе в спальню и через несколько секунд появился с двумя бутылками вина.
— Что это? — спросила Эбби.
— Свадебный пир! — ответил Шеп с широкой улыбкой.
Эбби медленно въехала на свободное парковочное место, внимательно оглядываясь по сторонам. Накануне она выбрала серебристую «тойоту-камри» новейшей модели и теперь, если мне удавалось уговорить ее сесть за руль, ездила так, будто без спросу позаимствовала чей-то «ламборджини». Наконец-то поставив машину, как ей хотелось, Эбби выключила двигатель.
— Надо заплатить за парковку, — напомнила она и опять посмотрела направо, потом налево, убедившись, что с боков осталось достаточно места.
— Да, Голубка, не беспокойся, — сказал я в четвертый раз и подумал, не лучше ли было подождать с покупкой машины недельку-другую, а то уж слишком много у Эбби волнений.
Разумеется, стараниями местной службы распространения сплетен к концу дня новость о нашей женитьбе должна была разнестись по всему кампусу и обрасти подробностями в духе бульварных романов. Эбби специально надела узкие джинсы и обтягивающий свитер, чтобы все видели, что она не беременна. Решение пожениться мы приняли спонтанно, но дети — дело еще более серьезное, и мы договорились подождать.
Как только мы вышли из машины и направились к учебным корпусам, с серого весеннего неба упало несколько капель. Я надвинул на лоб красную бейсболку, Эбби открыла зонтик. Мы оба посмотрели на обмотанный желтой лентой обгорелый остов «Китон-холла». Голубка ухватилась за меня, и я обнял ее, стараясь не думать о тех ужасных событиях.
Шепли слышал, будто Адама арестовали. Я подумал, что могу оказаться следующим, но Эбби пока ничего не сказал, чтобы зря
Новость о пожаре, конечно, должна была оттянуть всеобщее внимание от нашей с Голубкой женитьбы. С другой стороны, после известия о страшной смерти товарищей людям, наверное, захочется переключиться на что-нибудь более радостное.
Когда мы вошли в столовую, мои «братья» по «Сигме Тау» и друзья-футболисты, как я и ожидал, поздравили нас со вступлением в законный брак и предстоящим рождением сына.
— Я не беременна, — сказала Эбби, мотая головой.
— Но… вы же поженились, да? — спросила Лекси с сомнением в голосе.
— Да, — просто ответила Голубка.
Лекси повела бровью:
— Думаю, скоро все выяснится.
Я наклонил голову набок:
— Лекс, отвали!
Не обратив на меня ни малейшего внимания, она продолжала:
— Вы, наверное, уже слышали о пожаре?
— Да, нам кое-что рассказывали, — проговорила Эбби, плохо скрывая неловкость.
— Говорят, студенты устроили в подвале вечеринку. Они весь год тайком пробирались в корпуса.
— Правда? — спросил я, стараясь не выдать облегчения: если полиция действительно считает, что в «Китон-холле» была обыкновенная вечеринка, то, может, для меня все обойдется.
До конца учебного дня нас с Голубкой либо поздравляли, либо просто разглядывали. Впервые с тех пор, как я появился в этом колледже, девчонки не останавливали меня в коридорах и не интересовались моими планами на уик-энд. Они только смотрели мне вслед, не решаясь приблизиться к чужому мужу. Даже не ожидал такого уважения к институту брака.
Не зная, как дела у Голубки, сам я был доволен своим первым учебным днем в новом статусе. Даже преподавательница психологии, услышав, как я отвечаю на вопросы о своей женитьбе, улыбнулась и кивнула мне.
Когда занятия закончились, мы с Эбби встретились в машине.
— Ну что? Все было так плохо, как ты боялась? — спросил я, забрасывая наши сумки на заднее сиденье.
— Да, — выдохнула она.
— Значит, к отцу сегодня уже не едем?
— Нет, поехали. Ты прав. Нехорошо получится, если он от чужих людей узнает, что ты женился.
Голубкин ответ меня удивил, но я не стал приставать с расспросами. Эбби не хотела вести машину, но я заставил ее сесть за руль, сказав, что надо привыкать.
Из кампуса до отцовского дома мы доехали довольно быстро, но медленнее, чем если бы рулил я. Эбби соблюдала все правила — видимо, боялась, что ее остановят и она случайно протянет полицейскому фальшивое удостоверение.
Мы ехали по нашему городку, который казался мне не таким, как раньше. Наверное, я сам изменился: стал спокойным, умиротворенным. И возможно, дело было не столько в статусе женатого мужчины, сколько в том, что в моей жизни все наконец-то встало на свои места. Теперь мне больше не приходилось ничего доказывать — ни себе, ни другим, — ведь женщина, которую я полюбил, которая стала моим лучшим другом, приняла меня таким, какой я есть. И она всегда будет со мной.