Мое имя вам известно
Шрифт:
– Так вот зачем вы пригласили меня сюда! – тихо сказал Эрзя. – Хотели показать, что перед лицом всеобщей катастрофы мои терзания просто теряют смысл. Прекрасно задумано!
– Что с вами, Эрзя?
– Что с вами, Джой? Вы обманули меня! Нет, нет, это я сам себя обманул. Очередная «приятная» неожиданность. Цепь моих неудач и не думала обрываться. Итак, очередная ошибка!
Последних слов собеседник уже
Ну конечно же, Джой вовсе не Исключительный! Что я нашел замечательного в выражении его лица? Печать обреченности? Но она здесь у каждого. Если сейчас Джою рассказать, как я в нем обознался, может быть, это скрасит ему последние минуты: вместе посмеемся. Нет, тут не до смеха… Чепуха, в конце концов, над собой я могу посмеяться Ведь это страшно смешно: как я в последний раз обознался! Но об этом уже никто не узнает. А жаль, что даже тени улыбки, мелькнувшей на чьем-то лице, не останется после меня. Ты смеешься потому, что еще не веришь в близкую неизбежность. А как в это можно верить, если дышится так легко? Но эти люди – эти боги предвидения… Им-то я могу еще верить, всем могу верить, кроме себя. Хватит! Неудачи тоже могут кое-чему научить. Пора подвести итоги.
Мы создаем в себе неповторимый мир. Что поделаешь, если у такого, как я, слово «неповторимый» надо всегда понимать слишком буквально. Постой! Не в этом ли кроется то самое, что мешает жизни следовать по пути, проложенному моим воображением? Когда я вижу все, что должно случиться… Нет, «вижу» – это не то слово: само событие происходит во мне… Ну это уж слишком! С меня достаточно одного мифа об Исключительном. Хотел бы я видеть того шустрого информатора, который изобрел эту средневековую кличку. Будь Исключительный реальным лицом, одно это имя побудило бы его прятаться от людей.
Ну бог с ним, с информатором! Это уже не имеет значения. Как ты думаешь, что же все-таки произойдет? Как все это будет? Что со мной?! Опять жалкие попытки вообразить невообразимое! Ну и пусть! Есть привычки, расстаться с которыми не легче, чем с жизнью.
Я – человек, и привычка думать присуща мне, как дыхание. Стремление получить неведомую информацию не оставит меня до конца.
Спокойно! Главное – сосредоточиться. Еще… Еще спокойнее…
Так. Ну, кажется, началось… Опять трещит голова
Вот оно, черное щупальце, тянется к самому сердцу! Взрыв энтропии – исчезает тепло и движение. Гаснет разум. Последний всплеск жизни – застывшее недоумение. Скопление звезд расплывается облаком космической пыли – мусором мирового пространства… Вот оно! В один миг столько боли! Держись!.. Только бы не потерять сознания…
А теперь давай, как всегда, вперед – сразу и как можно быстрее! Не упустить ни одной возможности, ни одной детали – все удержать в себе! То, что сейчас происходило с Эрзей, он никогда не смог бы передать словами. В нем, погибая, трепетала Галактика, и последние удары живых сердец страшной болью отзывались в его сердце. Лишь это ощущение боли говорило о том, что сам он еще жив…
Эрзя открыл глаза.
Сквозь гул в ушах слышно было чье-то дыхание. Пахло лекарствами. Больной взглянул прямо перед собой.
– Он жив! Жив! – услышал Эрзя голос Джоя. – Смотрите, доктор, он открыл глаза!
– Только тише. Пожалуйста, тише, – сказал врач. – Дайте ему прийти в себя.
Больной увидел перед собой взволнованное лицо астронома. – Эрзя, зто я, Джой! Вы слышите меня? Случилось невероятное: приборы зарегистрировали взрыв энтропии в самой энтропогенной среде – «слой Керзона», быстро теряя плотность, нейтрализуется. Мы спасены!
«Ну и слава богу, – подумал Эрзя. – Только зачем так кричать? Теперь я, кажется, знаю, что происходит. Не ощущение неизбежной реальности, но сама реальность входит в меня раньше своего срока, и тогда обрываются связи, нарушается последовательность событий, неизбежное становится невозможным. Кто я и что я могу?
Человек знает много способов изменять и творить реальность, я такой же, как все. Просто природа подарила мне еще один способ».
– Эрзя, – произнес Джой над самым его ухом, – теперь я могу сообщить, кто вы! Не удивляйтесь, вы и есть тот самый…
– Постойте, – тихо сказал больной, – прошу вас лишь об одном… Никогда не называйте меня Исключительным… Мое имя вам известно!
1970