Мое кудрявое нечто

Райт Дана

– Стой, – останавливает Тина, – Миш, им надо поспать, нам скажут, когда можно будет зайти.

– Нет, я хочу быть там.

– Руки хоть помой, – поучает Романов.

Умные все какие. Бешусь! Я просто хочу зайти к жене и сыну!

Ладно, друг прав. Бегу в туалет, намываю руки так тщательно, как будто копался в выгребной яме. Так же драю лицо. Волосы зацепляю резинкой, подогнанной Орловской.

В палате пахнет странно. Никогда не чувствовал такого запаха. Вроде свежо, но отдает лекарствами и чем-то незнакомым. Принюхиваюсь к мелкому, которого, кстати, зовут Виталик, в честь моего деда. Приятно познакомиться. Это от него. Не обращаю

внимания на сдерживаемый смех друзей за стеклом от моего «нюхательного» знакомства с сыном. Приятно. Да. Так пахнет чистое отглаженное постельное белье и спокойствие. Касаюсь губами открытого маленького лба, вдыхая глубоко, пока не заполняются все легкие, и места для запаха не остается. Господи! Это невообразимо. Так не бывает. Не бывает таких маленьких людей. У него нос не больше моего ногтя. А сквозь тонкую, отдающую синевой кожу, видны тонкие, словно волоски, жилки. Замираю, пытаясь уловить дыхание новой жизни. В пространстве раздается легкий свист. Он дышит! Чуть успокаиваюсь. Мне казалось, малыш игрушечный. Но нет, он точно живой. Мое сердце колотится с силой кувалды, отбивающей железо, только очень, очень быстро. Мое дыхание рвется, и я делаю глубокий вдох ртом, пытаясь угомонить его. Боже, я никогда не чувствовал того, что сейчас. Сглатываю. Дрожь в руках усиливается, я не понимаю, как угомонить ее. Это слишком сложно. Несколько раз сжимаю и разжимаю кулаки, пока подхожу к кровати Риты. Мне нужно знать, что она тоже дышит. Немного спокойнее, когда ее грудь вздымается вверх и ровно опускается. На белоснежном лице темные круги под глазами и спокойствие, даже умиротворение. Целую ее лоб, нежно глажу ладонь. «Спасибо» – произношу одними губами. Эта девчушка осчастливила меня так, как невозможно и представить. Сглатываю снова, теперь прикасаясь губами к ее ладони. Родная, моя хорошая, моя радость и счастье. Мое возвращение домой, мой смех, мой сон и смысл.

– Миш, это ты?

Ее голос чуть хрипит, зато дрожь моих рук проходит в одно мгновение. Я не могу быть слабым в тот момент, когда она прошла через появление из ее тела нового человека.

– Я, – смотрю, как медленно, после частого моргания, открываются прекрасные карие глаза, и разливаюсь улыбкой.

– Ты сбежал из части?

– Нет, – смеюсь, привирая, незачем ей переживать из-за моего побега, – меня отпустили на пару дней. Я проведу их с вами. Тебе больно?

– Не чувствую ничего пока, – мотает головой.

– Тут чай, будешь?

– А с сахаром? Я хочу с сахаром, очень сладкий.

Отпиваю из стакана, стоящего на прикроватном столике, но чай давно остыл, и сладости в нем почти не чувствуется. Вскакиваю, в три шага пересекаю палату. Высовываюсь из двери и поручаю друзьям принести теплый сладкий чай. Я не бегу за ним сам, потому что не хочу оставлять Риту ни на секунду. Возвращаюсь к ней через мгновение.

– Спасибо за него, – снова целую ее ладонь, крепко сжимая ее в руках, я не могу ее выпустить, я должен чувствовать ее. – Он такой маленький, и такой…

– Маленький? – в слабом голосе слышно возмущение, я опять что-то не то говорю? – А четыре девятьсот кило не хочешь?

– А это много?

Черт! Черт! Черт! Зачем спросил? Лемурьи глаза округляются, а нос чуть подрагивает. Ее ладонь сжимает мою, впиваясь в нее ногтями.

– А ты попробуй из себя столько вытолкнуть! – тихо шипит пухляш.

– Извини, – тут же ретируюсь, – я ж не знаю, сколько норма. Кстати, сколько норма? Мы в нее вместились?

– Мы из нее даже выбрались, –

Рита злобно выделяет слово «мы», – и ты мог бы, уважения ради, узнать это до того, как зашел сюда.

– Прости, – я снова целую ее ладонь, – я охренел вообще, как вас увидел. У меня шок! Он такой маленький!

– А у меня, думаешь, не шок? И прекрати называть его маленьким!

– Извини… прости… черт…

– И не чертыхайся в присутствии ребенка!

– Да, не буду, блин…

Так, мне нужны родительские курсы.

– Извини, я все выучу, как и что надо с ним делать, обещаю, я наберу литературу с собой в Крым. Я люблю тебя. В смысле, вас обоих. Правда, очень люблю. Я просто никогда новорожденных не видел. От меня ж еще никто не рожал, – заткнись! Просто, блядь, заткнись! – А у него нос как мой ноготь на мизинце. Смотри!

Да-да, моей, только что родившей жене, очень интересен мой ноготь, который я показываю ей, не обращая внимания на хохот, доносящийся из открытой двери, куда заходит Тина с подносом.

– Миша, – Рита тоже хихикает, – прекрати болтать! Ты снова молчал на службе? Почему ты не выговорился в самолете? Я не выдержу твоей болтовни в роддоме…

– Прости…

– И хватит извиняться. Ты настоящий гигант, естественно, что все другие человеческие существа кажутся тебе малышами, тем более новорожденный. Но ты пообещаешь, что прочитаешь все, что я пошлю тебе в часть.

– Обещаю!

Надо будет найти аудио книги, а еще лучше заставить кого-нибудь читать мне и объяснять все. Кто там у нас есть из новичков? Легкая дедовщина еще никому не помешала.

Рита пьет чай, и тихо рассказывает Тине обо всех ужасах родов, от которых мои уши желают отделиться от тела и немедленно свалить. Обе девушки специально поглядывают на меня, хихикая, но я стоически продолжаю сидеть на месте. Я тоже должен знать обо всем, на что обрек свою жену.

Когда Тина уходит, целую жену. Легко, но в губы. На них осталась чайная сладость, а от моего прикосновения появилась улыбка.

– Тебе нужно что-нибудь? Может, одежда, или…

– Ты устал? – перебивает она.

Мотаю головой. Я не буду спать и даже есть, не хочу потратить ни единого мгновения наедине с семьей. Все потом, после выговора начальства.

– Почитаешь нам?

– Конечно.

Ищу глазами какую-нибудь книгу, которая обязательно должна быть в палате, раз пухляш просит прочесть ее. Но натыкаюсь на малюсенькие открытые глазки, голубые, как мои, спокойно рассматривающие потолок. Забываю про чтение, подхожу к маленькому человеку «Привет, малыш, я твой папка» Охренеть! Во мне снова прыгают все внутренние органы. Сын пытается сфокусировать взгляд на источнике звука, но не может. Это нормально? Сажусь на корточки рядом с его люлькой, и касаюсь подушечкой пальца маленького носа. «Мы подружимся, малыш, не представляешь, как нам будет весело» А потом я беру его на руки. Да-да, прямо на руки. Я ведь могу это сделать? Он же мой! Мой! Маленький! Человек!

Подношу его к Рите, на глазах которой появляются слезы. Я бы и сам сейчас заплакал, но сглатываю ком в горле, беру тонкую книгу, найденную на полке под столиком. «Зеленые глаза» – гласит название на обложке, на которой красуется девушка, удивительно похожая на Орловскую, только глаза ее ярко горят зелеными фонарями.

– Тина перевела мой рассказ на английский, – поясняет Рита. – Теперь я писательница.

– Нет, ты мое счастье, – тихо произношу я, все еще не веря, что это счастье у меня теперь есть.

Конец.