Мое открытие Москвы: Новеллы
Шрифт:
Стараясь не обращать внимания на то, что творилось в Кремле и на посаде, Иван Федоров продолжал свое дело, торопился. Друзьям же говорил: «Будь грамотен да памятен». Когда напечатали «Часовник», мастер даже поцеловал книгу и сказал: «Думал, не успеем закончить…»
Выглядел «Часовник» беднее, чем «Апостол», но все равно печатные буквы с гордостью сообщали: «Окончена эта книга подвигами и тщанием, трудами и снисканием…» Если «Апостол» выпускали год, то на «Часовник» ушло всего два месяца. По «Часовнику» учили тогда детей грамоте - буквари были только рукописными и достать их, купить было трудно и дорого. «Часовник» стал книгой для многих. Если раньше книга перемещалась по московским
Помощники Ивана Федорова волновались. Да и было из-за чего! За новое дело боялись больше, чем за собственную жизнь: ведь если погибнут литеры, то прощай печатня, ни одной страницы, ни одной строки не наберешь…
Молодой и дерзкий Андроник Невежа предлагал идти в Александрову слободу и искать защиты у царя. Но до слободы от Москвы почти пять дней пешего пути, да и какой прием там будет? И решил Иван Федоров с малолетним сыном и с Петром Мстиславцем ехать в Литву, где жило много русских, украинцев, белорусов - все они нуждались в книжном свете. Там и спокойнее, и дело можно лучше наладить. Да и польза «всему будет великая».
На рассвете обошел Иван Федоров Кремль, постоял на Печатном дворе, простился с ним, как с родным домом. Не мог знать первопечатник, что видит кремлевские соборы, Никольскую улицу да и Москву-реку последний раз. В путь собирались тщательно. Уложили литеры, разные доски - все, что для дела необходимо. Андроник Невежа решил все же переждать лихую годину в Москве, а там попытать счастье-удачу - пойти в Александрову слободу. Многое из своего типографского хозяйства Иван Федоров оставил Андронику.
ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ «ОСТРОЖСКОЙ БИБЛИИ» ИВАНА ФЕДОРОВА.
В последние годы найдены интересные документы, проливающие свет на жизнь и работу Ивана Федорова в западных землях, где он с гордостью называл себя москвитином. «Друкарь книг перед тем невиданных» пережил много приключений, но ему удалось и многое сделать. Иван Федоров, умерев на чужбине, вернулся в Москву двадцатого столетия, приняв образ бронзового памятника. Вот он стоит на пьедестале, внимательно рассматривая только что оттиснутый лист. Люди часто приносят к памятнику цветы. Ночью же тень скульптурного изображения, освещаемого прожектором, падает на окружающие стены, и Иван Федоров представляется живым, занятым своим вечным делом.
Дело, начатое первопечатником, не заглохло. Каждая третья книга, издаваемая в мире, выпускается в нашей стране. Москва - крупнейший книжный город. Днем и ночью работают линотипы, отливая строки книг. Издания друкаря - московские и украинские - ценятся, как величайшие сокровища. Наибольшим собранием федоровских книг обладают Государственная библиотека имени Ленина, Исторический музей, Музей Москвы, Государственный архив древних актов, а также некоторые коллекционеры. Недаром стремился Иван, как он сам говорил, «рассеивать духовные семена и всем по чину давать духовную пищу».
Если тебе, дорогой читатель, придется любоваться книгами первопечатника, обрати внимание на толстый фолиант - жемчужину в наследии Федорова. Наибольший успех выпал на долю этой книги, которая получила наименование Острожской библии. Она, появившаяся на свет в городе-замке Остроге, - самая знаменитая среди других первопечатных славянских книг. Лучшие библиотеки мира гордятся ею и ныне как чудом типографского искусства.
Вот лежит она на столе
Часть книг из Острога была послана в Москву, и, видимо, понравились они Ивану Грозному. Царь охотно дарил Острожскую библию знатным иностранцам. Так, один экземпляр, как величайшая драгоценность, был подарен Иваном Грозным английскому послу и увезен им в Лондон. В течение нескольких лет Острожская библия попала в многочисленные славянские города-монастыри, а также в Рим, Париж и Гамбург.
Владельцы берегли ее как зеницу ока. Поэтому большое число книг дошло и до наших дней. И ныне великая книга своим внушительным видом славит дело друкаря.
Великий посад
Живет на посаде, в своем наряде.
Пословица
Если старую Москву уподобить живому существу, то Кремль можно назвать головой, а окружавший его посад - руками. Кремль - средоточие государственной, политической и духовной жизни стольного града, посад - торговли и ремесел. Такое разделение привычно для Древней Руси да и для европейского средневековья. В Киеве соседствовали Гора и Подол. Шумная жизнь Господина Великого Новгорода зависела от согласия или споров Софийской стороны с концами (то есть улицами-районами). Во Владимире-на-Клязьме веками существовали Детинец и Спуски.
В Московский Кремль вели дороги со всех земель. Недаром В лермонтовской песне про купца Калашникова, прекрасно передающей исторический воздух Москвы, было сказано: «На чистом поле промеж трех дорог: промеж Тульской, Рязанской, Владимирской…» Через Арбат шла старая дорога из Смоленска и Новгорода; через Лубянку к Никольским воротам тянулся путь из Владимира; от Яузы приехавшие водой, сойдя на мостки, добирались к холму через людную Варварку… Естественно, что дороги обрастали домами-улицами, слободами, выселками, монастырями. Бессчетное число раз выгорал посад, возрождался, что привело к рождению народной поговорки: «Москва землю переживет». Крепость не могла укрывать все возраставшее население от опасностей - город нуждался во вместительном укрытии. Не прошло и полвека после возведения красно-кирпичного Кремля, как развернулось еще более обширное строительство.
В тридцатых годах шестнадцатого столетия были возведены стены Китай-города, окружившие и Кремль и посад единой каменной цепочкой. Но город рос с неописуемой быстротой, и в девяностых годах пришлось сооружать стены Белого города. Не сделав никакого перерыва в строительстве, Москва опоясала себя земляным валом… Не многие из городов мира могут похвалиться такой быстротой и размахом оборонительного строительства. Если стены Кремля огораживают около тридцати гектаров, то земляной вал охватывал площадь около двух тысяч гектаров.