Моё пепельное счастье
Шрифт:
– Мне было семь, и я ни разу в жизни не видела пони и уж тем более не каталась на нем. – Оправдывалась я. – Но Эстер добежала до него первой. Даже тогда в семь лет я ужасно бегала. И что мне еще оставалось делать? Конечно же, я решила взять его силой.
– Лучше бы ты меня взяла силой. – Прыснул Кайл и Эстер разразилась диким хохотом.
– Боже, что вы как маленькие?
Эти двое смеялись с меня еще минут десять. В итоге им надоело, и они замяли эту тему.
– На самом деле мне всегда не везло в дни рождения. – Беззаботно продолжила Эстер, ведя себя так, словно три часа назад, не она влетела в мою квартиру с бешеными глазами. – В десять лет я села на торт. В одиннадцать –
– А у тебя? – Обратился ко мне Кайл, едва сдерживая смех. – У тебя были провальные дни рождения?
Меня словно холодной водой окатило. Да еще и в придачу, льда за шиворот насыпали. В комнате повисла тишина. С алых щек Эстер пропали все краски. Кайл не знает, иначе бы он не спросил.
– Только одно. – Мертвенно-холодным голосом проговорила я. – Свое пятнадцатилетие я провела в приемном покое больницы. У мамы случился выкидыш на шестом месяце беременности.
Я залпом допила содержимое своего стакана и медленно встала.
– Эмс, прости меня. Я не знал…
– Я знаю. – Ели улыбнувшись, ответила я. – Уже поздно, я пойду спать.
– Тогда мне пора. – Эстер начала убирать со стола, сгребая остатки еды с тарелок. – Кайл, вызови мне, пожалуйста, такси.
– Не говори ерунды, оставайся у нас. – Кайл забрал из ее рук посуду. – Я постелю себе на диване.
– Ты уверен? – С сомнением переспросила подруга, переводя взгляд с меня на Кайла. – Я не хочу мешать…
– Ты всегда желанный гость в этом доме. – И я знала, что он говорит от чистого сердца. Как бы сильно эти двое не спорили и не доводили друг друга до белого каления, они уважают и заботятся друг о друге.
Кайл и Эстер – моя семья. Ну, или, по крайней мере, все, что от нее осталось. В каждой семье бывают ссоры, подшучивания и недопонимания, но они всегда горой друг за друга. Поцеловав Кайла в щеку и пожелав ему спокойной ночи, я направилась в свою комнату, валясь с ног от усталости.
Глава 3
КАЙЛ
За мной кто-то наблюдает. Я не вижу, кто это, но ощущаю его тихое, безмолвное присутствие и чувствую на себе его пристальный взгляд.
Резко распахнув глаза, я увидел два огромных, зеленых глаза смотрящих прямо на меня на расстоянии двадцати сантиметров.
– Эстер, черт бы тебя побрал. – Бормотал я, принимая сидячее положение. – На кой черт так делать? Я чуть было не обделался от твоего пристального взгляда.
– Жаль я не прихватила камеру. – Она встала с пола и плюхнулась на диван, спихивая с него мои ноги.
– А ничего, что я в одних трусах? – Возмутился я.
Эстер недовольно прыснула:
– Сомневаюсь, что увижу там что-то, чего не видела раньше. Хотя тут и правда есть на что посмотреть.
Закатив глаза и невольно рассмеявшись, я нагнулся и поднял с пола плед, чтобы хоть чем-то прикрыться.
– Я польщен. Ты не могла уснуть и пришла сюда, чтобы поговорить о моем супер сексуальном теле? – Подшучивал я. – Тогда могла бы прийти пораньше, а не в три часа ночи. У нас осталось слишком мало времени, для разговора об этом. Ты так не считаешь?
– Какой же ты болван. – Она схватила подушку и пыталась зарядить ей в мою голову, но хорошенько промахнулась. Подушка
– Ты просишь прощение у телевизора? Серьезно? Тебе жаль все что угодно, но только не мою голову? А то, что я мог схлопотать сотрясение мозга, тебя не волнует?
– Волновало бы, - на мгновение задумавшись проговорила Эстер.
– Если бы у тебя был мозг.
– Так ты об этом пришла поговорить? – Мне нравились наши перепалки. Когда Эстер злиться, ее глаза становятся темными и глубокими, ноздри раздуваются, а лицо багровеет. Это так забавно, что я готов смотреть на злую Ми-ми вечно. Но, хорошего по не многу.
Я заерзал на месте, пытаясь устроится поудобнее, но это маленькое создание заняло большую часть дивана, так что я бросил это бесполезное занятие и уселся уже уж как-нибудь.
Эстер хотела поговорить о чем-то, но не могла решиться. Я не давил на нее. Уж на кого, на кого, а на Эстер давить нельзя, иначе она окончательно замкнется в себе и будет только хуже. Мы сидели в тишине около десяти минут, когда она, наконец-то заговорила:
– Я уважаю тебя, Кайл. Ты всегда говоришь мне правду. Она порой ранит, но после от нее мне всегда становится легче.
Эстер не смотрела на меня. Взгляд ее сине-зеленых глаз был прикован к чему-то за моей спиной. К чему-то, что помогало ей собраться с духом. Бледные, худые ручонки обвили ее острые, угловатые коленки. Эмс одолжила Эстер пижаму: клетчатые, красные шорты и белую футболку с надписью «I love Sleep» на груди.
– Эмили старается меня утешить, сказать то, что я хочу услышать и за это я ее люблю... Но сейчас мне это не нужно.
Эстер продрогла. Даже в лунном свете было видно, что ее тело покрылось мурашками. Она замолчала, хотя я чувствовал, что ей по-прежнему есть что сказать. Просто она еще не готова.
Я принес для нее второй плед и приготовил нам липовый чай с медом. К тому времени, когда я наполнил наши чашки по второму кругу, глаза Эстер уже были полны решимости высказаться.
– В детстве у меня были ролики. Крутые такие: темно-красного цвета с черными шнурками. – Я наблюдал за тем, как Эстер водила указательным пальцем по краешку чашки. Казалось, она ограничила весь свой мир до одной полупустой чашки с чаем. – Я так любила их, хранила, подобно трофею и редко доставала из коробки. Но прошло два года – и я из них выросла. Они по-прежнему были красивыми, как и в тот день, когда я их впервые увидела. Я по-прежнему их любила. Но я поняла, что эти ролики мне больше не нужны. Так произошло и с Томом. Я из него выросла.
Странное сравнение человека с роликами, но это не главное. Главное я понял, что именно она пытается мне сказать. Эстер любит Томаса, но больше не влюблена в него. Представляю, как она сбита столку.
– Я любила его. – Твердо произнесла она. – Я любила его настолько сильно, настолько пламенно, что мое сердце выжгло само себя и теперь мне больше нечем любить. Вчера вечером я сидела в кругу его друзей, наблюдала за Томом и… я вдруг поняла, что больше ничего не чувствую. Рядом со мной был все тот же Том – парень, с которым я выросла. Я по-прежнему ценила его и заботилась о нем, но я больше не влюблена в него. Он все тот же, да только вот я стала другой. Я не хочу для себя такой судьбы и мужа, который будет, как макака прыгать по сцене с микрофоном. Томасу двадцать три, но он ведет себя как подросток, а я хочу видеть рядом с собой мужчину.