Моё Пламя

Герас Татьяна

О, уже лучше! Здоровая злость отлично прочищает мозги от любовного дурмана, а уж накрутить себя — дело нехитрое. Мы, девочки, ещё и не такое умеем! Всё, я — кремень!

И начала сползать с Игниса, мстительно опираясь локтем на его живот. Он дернулся и попытка к бегству была мгновенно пресечена. Меня с легкостью вернули в тоже положение, что и была, прижав к жаркому обладателю роскошной мускулатуры. Одна рука фиксировала мои плечи, а вторая нахально обнимала за попу. И даже слегка поглаживала.

— Пусти! — зашипела я, совершив безрезультатную попытку вывернуться из тисков.

Тщетно. Обиженно

вздернула подбородок — единственное доступное мне действие — прожгла возмущенным взглядом наглеца. Точнее попыталась, потому что черные глаза, что сейчас смотрели на меня без малейших признаков сонливости, вспыхивали натуральным пламенем вокруг радужки. И, наверное, можно было бы испугаться, если бы не лукавая улыбка на сексуально изогнутых губах.

— И не подумаю, ты сама пришла, — выдал мне этот наглец.

— Я не нарочно, — покачала головой, изображая китайского болванчика, и зачем-то начала оправдываться, видимо, от осознания правдивости сказанного. Но промелькнувшее в душе раскаяние тут же сменила новая волна гнева, потому что кое кто распустил руки, вернее ловко запустил их под тонкую камизу — единственное, что на мне было (ну, не в дорожном же платье спать, а гардеробом я как-то ещё не обзавелась!) и дернул за шнурок удерживающий местный вариант панталон, — Ты что творишь?! — пискнула я возмущенно.

— А на что это похоже? — поинтересовались у меня, при этом продолжая свою диверсионную деятельность одной рукой, второй же как-то умудряясь не только удерживать брыкающуюся меня за спину в районе лопаток, но ещё и тискать мою грудь, благо длины его загребущей лапы вполне на это хватало. А ноги ещё и зафиксировал своими, чтобы меньше дергалась. Господи, да я по сравнению с Игнисом просто малышка!

— Да ты… Ты обещал! Я против! — жалко пискнула я.

Паника перемешанная с возбуждением — ещё тот коктейль, что сейчас бурлил в крови. Наглая конечность уже справилась с моим сомнительным прикрытием в виде средневекового неглиже, и умело потискав всё, что могла пощупать, нырнула между бедер, мягко, но настойчиво лаская. Игнис прижался щекой к моей скуле, потерся так, как совсем недавно мечтала сделать я сама, и неожиданно несильно куснул за мочку уха, обдав жарким дыханием и послав по телу волну желания.

— Обманываешь, моя несносная ведьма, — хриплый шепот у самого уха и меня с легкостью приподнимают, заглядывая в глаза.

И тут же его губы впиваются в мои жестким поцелуем. И пока я оглушена нахлынувшими ощущениями, оказываюсь перевернутой на спину, а Игнис нависает надо мной, подавляя и притягивая одновременно.

Захлебываюсь от нахлынувших эмоций. Его поцелуи требуют и просят, и, бездна подери, мне это нравится. А когда пальцы одной руки сжимают полушарие груди, а второй врываются в мое лоно, буквально взрывая что-то во мне и вытягивая на поверхность невольный стон, который маг, чьи глаза продолжают следить за каждым моим вздохом и движением, жадно ловит собственными губами, я сама обхватываю его руками.

Ощущать его кожу под пальцами, вдавливать ладони в напряженные мышцы и захлебываться от удовольствия и предвкушения продолжения — страшно и притягательно!

Игнис и сам целует жадно, словно пьет, припав к живительному источнику. И его напор опьяняет ещё сильнее. Хотя куда уж больше?

Лава

по венам. Она знает, куда ей течь и требует не останавливаться, сжигая сомнения и разумные доводы. Какой вообще к чертям разум, когда жажда разгорелась, словно до сих пор я была в пустыне и весь прошлый опыт оказался лишь каплями, которое так легко иссушило солнце, носящее имя древнего пламени, что по ко какой-то причине захотело именно меня. И вот сейчас, когда всё во мне умирает от обезвоживания, он показывают замаячивший впереди оазис, обещающий блаженство в своей влаге. И плевать, что это лишь мираж — я ещё помню об Огненной природе моего наваждения, — но всё равно надо рвануть туда, ведь умирающего путника такое знание вряд ли бы образумило и остановило!

И я проваливалась в этот дурман, проигрывая вчистую. Сдаваясь под натиском жадных губ и сильных настойчивых пальцев. Черт с ним, пусть это будет сладкая смерть, не худший же вариант?…

Настойчивый стук в двери внезапен и оглушителен, как камнепад. Словно само пространство вздрогнуло, прогоняя морок. Мы оба застываем буквально в миге от слияния.

— Мой господин, пожалуйста просыпайтесь, — голос из-за двери звучит глухо, но решительно. — Владеющий, это срочно!

Глаза в глаза. Дыхание сбито, тело дрожит, а в душе ураган такой силы, что все эти дамочки, чьими именами принято называть разрушительные стихийные бедствия в моем мире, могут тихо сдуться от своей сравнительной несостоятельности. Игнис краткий миг изучает моё лицо и потом вжимает с силой в себя, произнося:

— Мы не закончили, Марша, и не рассчитывай вновь улизнуть. Я теперь точно знаю, ты хочешь меня, — выдает эта самодовольная сволочь! Я зло суживаю глаза, набирая в грудь воздуха для едкого ответа, но меня быстро целуют и произносят, обезоруживая всего одной фразой, — Также сильно, как и я тебя!

Он приподнимается на локтях, не размыкая контакт глазами, явно небезосновательно опасаясь, что с его уходом моя страсть испарится. О да, моё личное искушение, ты правильно понял, что именно так и случится…

Одно плавное движение и он уже на ногах. Хищник с совершенным телом, что в слабом рассветном свете кажется схожим с античной скульптурой. Точеные мускулы, идеальный профиль! Вот только римляне и греки могут удавиться от зависти и поскуливать в уголочке, оттого, что при всей моей любви к искусству, я не припомню ни у одного воина или атлета древности у которого под их фиговыми листочками находились бы такие выдающиеся анатомические особенности. Даже не знаю, радоваться или ужасаться сему факту…

Наши молчаливые переглядывания прерывает новый призыв из-за двери. Владеющий отворачивается, быстро принимаясь одеваться, но я все же успеваю заметить свежий шрам на спине, пониже лопатки. Рваная, зигзагообразная рана заштопана неровными стежками — наверное, местный лекарь настоящий неумеха! Боги, как он с такой красотой ни только не морщится от боли, или лежит в лихорадке, но и пристает к несговорчивым девицам?

Ловлю себя на желании остановить мужчину, расспросить о ночном бое, прижаться вновь к его груди, чтобы почувствовал мой… страх за него? От идиотских мыслей, я резко села на постели, натягивая до самого носа одеяло и кусая губы. Господи, кажется, я пропала!