Моё пост-имаго
Шрифт:
И вот так они просидели практически до самой полуночи. Обсуждали дело, строили планы. Дядюшка считал, что им нужно непременно увериться в том, что старый профессор Гиблинг был убит. Для этого требовалось отправиться на Чемоданное кладбище и эксгумировать его тело. Еще у него была мысль наведаться в Клуб охотников-путешественников и попытаться выяснить, чем им так могла навредить экспедиция профессора Руффуса. При этом нельзя было забывать и о самом мотыльке, который по-прежнему где-то в городе и в любой момент может на кого-то напасть. Дядюшка полагал, что фонарь, о котором говорил ему мистер Келпи,
Разумеется, все эти перемещения по Габену были возможны лишь после окончания шквала, а пока что доктор Доу всего лишь отправил послание мистеру Келпи по пневмопочте, в котором попросил его подготовить самый большой из всех имеющихся у него фонарей для привлечения Чернильных Червоточцев. Почти сразу после этого часы в гостиной отбили полночь, и началась трансляция.
«Таинственное… Убийство…», – сообщил низкий тяжелый голос, и после этого аудиодрама, как назвал радиоспектакль констебль Бэнкс, поглотила Джаспера Доу целиком. На целых полтора часа он утонул в шуме дождя, отзвуках грома, грохоте выстрелов и скрипе половиц. Он почти не шевелился и не дышал, завороженно глядя в черный рог радиофора. Это действительно была леденящая душу история. Мальчику стало так жутко, что порой ему казалось, будто эти страшные звуки раздаются в их доме – или над головой, в комнатах, или сбоку, в кухне. В какой-то момент Джаспер поймал себя на мысли, что пытается вспомнить, запирала ли миссис Трикк заднюю дверь после того, как отправилась в свой флигель…
Трансляция завершилась, но эхо от последних слов истории висело давящим и тревожным облаком в гостиной дома № 7 в переулке Трокар. Джаспер пребывал в каком-то полусонном состоянии, но сон этот был не вялой муторной дрёмой, когда не понимаешь, что происходит, а все кругом кажется странным, но и только. Это было словно пробуждение после кошмара, когда ты еще не до конца проснулся и пережитые эмоции крепки, как желудевый чай. Сердце мальчика тяжело билось, в горле пересохло, и ему удалось сглотнуть вставший в нем ком лишь через несколько минут после завершения вещания.
Дядюшка встал, выключил радиофор и вернулся в кресло. Весь его вид был откровенно скучающим. Джаспер даже не поверил своим глазам.
– Мне не понравилось, – сказал доктор Доу, увидев недоумение на лице племянника. – Я не понимаю.
– Как это? Чего ты не понимаешь?
– Я не понимаю ажиотажа, вызванного этим шоу. Кругом столько афиш, люди в городе только и говорят о нем, но я так и не понял почему.
– Как, но там же… это же… он же…– Джаспер запутался в словах и замолчал.
– Для меня это просто жестокость ради жестокости, – сказал доктор и пояснил: – Я видел столько жестокости в своей жизни, Джаспер, что меня очень трудно удивить. Какая-то из нее была оправданна, но чаще всего нет. Я собственными руками отрезал живую, здоровую ткань человеческих органов, не затронутую болезнью, только лишь для того, чтобы купировать путь для заражения. Так что все, что мы только что слышали, меня, увы, не впечатлило.
Джаспер молчал, подавленный, а доктор продолжал:
– Меня интересует почему. Я так и не понял почему.
– Что «почему»?
– Почему этих людей убили? Кто это сделал? Последние слова и вовсе поразили меня своей книжной патетикой и излишней театральностью: «И
– Неужели тебе совсем не было страшно?
– Нет. Совершенно.
Джаспер пригорюнился.
Доктор, заметив это, поспешил добавить:
– Но при этом я все же должен отметить кое-что положительное. Тот, кто сочинил эту историю, продумал все до мелочей. Описание улицы, описание дома, внутренняя планировка, комнаты. Описания… убийств, ранений, нанесенных убийцей. Все это звучало очень… реалистично. Этого не отнять. В любом случае, Джаспер, – сказал дядюшка и глянул на часы, – предлагаю обсудить все это завтра. Туманный шквал вряд ли закончится до вечера, так что время будет. А ты к тому же еще не отдохнул после возвращения: пробегал весь день, и это после того, как преодолел столько миль в поезде. Полагаю, самое время отправляться спать.
– Дядюшка, если ты не против, я еще немного посижу, почитаю книгу, которую дал мистер Келпи. Может, узнаю что-то полезное про Черного Мотылька. – Он зевнул и потянулся, словно действительно был сонным. – Вряд ли меня хватит так уж надолго. Минут десять-пятнадцать.
– Хорошо. – Доктор Доу поднялся и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. – Не забудь погасить свет. И не больше пятнадцати минут, договорились?
– Конечно, дядюшка.
Джаспер еще раз зевнул. После чего раскрыл книгу и спрятал за ней коварную улыбку. Может быть, дядюшка и стал другим, но на него по-прежнему безотказно действовали маленькие трюки. Джаспер сейчас ни в коем случае не мог отправляться спать, поскольку у него было невероятно важное и исключительно тайное (даже от дядюшки) дело в городе. И даже новые дядюшкины снисходительность и понимание сейчас не позволили бы ему войти в положение племянника, и он, несомненно, попытался бы ему помешать.
Дядюшка уже почти добрался до коридора на втором этаже, когда внезапно раздался свисток пневмопотчы. Он поспешно спустился вниз, пробормотал:
– Вероятно, ответ от мистера Келпи по поводу фонарей.
Прошел в прихожую, достал послание. Откуда-то Джаспер понял, что это вовсе не мистер Келпи. Он подозрительно поглядел на дядюшку поверх книги – тот выглядел серьезным, его лицо было сплошь белым. Так дядюшка выглядел, когда речь шла о спасении чьей-то жизни. Он быстро что-то написал в ответ, засунул послание в капсулу, а капсулу – в раструб, закрыл крышку и повернул винт.
Доктор Доу поглядел на племянника.
– Мне нужно отлучиться, Джаспер, – сказал он.
– Хорошо, дядюшка, – ответил мальчик и скрылся за книгой.
Натаниэль Доу принялся одеваться. Надел пальто, цилиндр, взял саквояж и зонтик. Разумеется, прямиком в туманный шквал он отправляться был не намерен, поэтому входная дверь как была заперта, так запертой и осталась. Скрипнула дверь чулана, и только лишь тогда Джаспер снова выглянул из-за книги. Дядюшка исчез в чулане и, вероятно, спустился в подземный ход.