Мое пылающее сердце
Шрифт:
Но это такой... фантастический мир!
Так что, в течение нескольких дней, я чувствовал себя как бы полностью вырванным из своего тела. Я с трудом понимал, где нахожусь физически. Затем, внезапно, между мной и лесом установилось некое понимание.
И так я прожил... я провел целый год глубоко в джунглях.
Товарницки: Практически предоставленный самому себе?
Сначала я был вместе с двумя другими людьми. Впоследствии я был предоставлен самому себе со своим другом. Да, мы...
Товарницки: Расскажите мне, что означает провести
боко в джунглях, в контакте с силами земли... Или отложим на следу
ющий раз?
Может быть...
* День Второй. НЕДРА ДЬЯВОЛА *
Кайенне: джунгли
Товарницки: И затем...
Сатпрем: Да, для меня Кайенне были скорее "вызовом", чем выбором.
Товарницки: Вызовом?
Вызовом.
Товарницки: Чему?
Вероятно, потому что... Кайенне имели славу каторжной тюрьмы, про'клятого места.
Для начала вы высаживаетесь на Дьявольском Острове (смех). Это было как раз для меня! Я подумал: "Превосходно, пойдем и посмотрим, что в недрах дьявола!"
И затем... на палубе третьего класса я встретил старателя, направлявшегося в Гвиану, который сказал мне: "Послушай, в Кайенне есть Горное Управление... Ты можешь попытаться наняться там. Они ищут... Довольно трудно найти людей, желающих отправиться в джунгли. Так что они будут рады взять тебя."
Поэтому я отправился в Горное Управление, и они сразу же меня взяли. Меня посадили в гребную шлюпку с несколькими западными индейцами, и я отплыл в джунгли за своим первым уроком.
И, должен сказать, это было... высадка в этих джунглях была подобна входу... в катаклизм.
В течение нескольких дней я был... как бы вне себя, был как бы вырван из самого себя, ПОДАВЛЕН миром, который был... вне всякой меры для меня. Кишащий, шипящий, свистящий мир. Гигантские деревья, болота, дождь и дождь и дождь. Я чувствовал себя потерянным -- больше, чем потерянным; это было как вход в катаклизм. Все время, с "Жизнью Божественной" под мышкой. И что же дальше?
Люди не представляют. Они проводят свою жизнь в каком-либо специфическом одеянии. И те одежды вмещают в себя определенное число чувств, идей, принципов. Есть всевозможные маленькие вещи, все кружащиеся и кружащиеся в тех одеяниях. Как бы там ни было, они проводят свою жизнь в какой-либо особенной одежде.
И внезапно эти одеяния срываются с вас.
Но как раз этого я и хотел! Со времен моего детства в Бретани я всегда чувствовал, что есть некий секрет, который должен быть найден. Нечто должно быть ВЫВОРОЧЕНО из глубин.
Когда я выглядывал на море, в поле моего зрения попадало большое дерево (как оно называлось? какое-то хвойное дерево; оно было прямо перед окном моей спальни..) Кипарис! Прямо перед окном моей спальни, на берегу моря рос большой черный кипарис. И я обычно часами смотрел в это окно.
И там была паутина... Помню, что как-то я увидел паука, висевшего среди ветвей кипариса. Я смотрел на ту паутину. И внезапно я как бы увидел себя в паутине.
Я действительно видел себя как бы... пойманным в паутину. И я подумал: "А что случится, если я оборву все эти нити?"
Это был тот вопрос, который все возвращался и возвращался ко мне: "Если я перережу все эти нити, то, может быть, я завладею тайной?". Я чувствовал, что была тайна. Жизнь является тайной -- каждая вещь в ней. Мы должны ВЫРВАТЬ тайну у самих себя. И все является неким предлогом, чтобы ВЫРВАТЬ то, что находится там, в глубинах этой человеческой плоти.
Когда я был в море, на своей лодке, то одежды, да, сбрасывались. И я сливался с чем-то, что было чрезвычайно удовлетворяющим, светлым, необъятным, легким. Больше не было... никакого груза. И затем, грубо, я обнаружил это снова в концлагерях: внезапно одеяния были сорваны; ничего не оставалось -- ничего не оставалось, и все же там было нечто.
Затем, снова, во взгляде Шри Ауробиндо: внезапно одеяния спали. И... нечто иное было там.
Я хотел схватить ту тайну, вы понимаете.
Для меня жизнь была ТАЙНОЙ, которую нужно открыть.
И в гуще того леса та же самая вещь: внезапно все оказалось таким подавляющим, одновременно столь прекрасным и пугающим. Ведь несмотря на то, через что я прошел, я все еще оставался маленьким западным парнем из среднего сословия. Несмотря ни на что, я получил специфическое французское воспитание. И таким я и был, посреди того катаклизма.
Товарницки: Можете Вы описать то чувство в лесу?
Вы полностью подавлены.
Те гигантские деревья, столь прекрасные, столь необычные! Повсюду вьющиеся лианы. Это шипение... это постоянное шипение, те звуки, те болота -- вы не можете сделать и трех шагов, чтобы не угодить в болото. Иногда стоит мертвая тишина, и вдруг она оживает. И змеи повсюду. В начале это была основная проблема -- змеи. Это было... мне действительно было не по себе, потому что они совершенно невидимы.
И западные индейцы... это были два проводника, потешавшиеся надо мною. Они отлично поняли, что я попал в лес прямиком из Парижа, и они весело проводили время. Они устраивали мне тесты -- это их забавляло.
Товарницки: Как?
О, самым разным образом. Со змеями, особенно.
Дело в том, что вы не можете разглядеть тех змей! И они повсюду. Они совершенно сливаются с ландшафтом. Вы уже готовы поставить ногу на змею, и в следующую секунду переступаете через нее... Вы цепляетесь рукой за ветку, и как раз там оказывается змея. В этом лесу поистине тьма змей. А так он почти пустой.
Так что я был в состоянии, не знаю, потерпевшего кораблекрушение, в течение ряда... в течение трех-четырех дней.