Мое сердце между строк
Шрифт:
Затем Делайла слегка приоткрывает губы. Я замечаю, что ловлю себя на мыслях об этих губах, какие они мягкие и сладкие и гораздо более достойные для поцелуев, чем у Серафимы.
Она отклоняется назад, так что я могу рассмотреть не только лицо, но и ее темные волосы, розовую рубашку и страх.
— Пожалуйста, — говорю тихо я. — Дай же мне шанс.
Я замечаю, что она не может решить, захлопнуть ли ей книгу или просто слушать. Поэтому я прыгаю с края скалы вниз.
— Как ты это
— Где твои батарейки?
— Батарейки? Что это такое? — говорю я и с трудом поднимаюсь на ноги.
— Ты двигаешься, — обвиняюще говорит она и указывает на меня пальцем.
— Ты тоже, — отвечаю я и решаю сделать маленький тест, бегу в бок к краю, чтобы сделать там сальто. — Ты видела это?
— Да, но...
— А как тебе это? — я держусь за утес и забираюсь наверх как обезьяна. Наверху раскачиваюсь, прыгаю и обвиваю руками крючок буквы "у".
А потом начинаю раскачиваться туда— сюда.
— А сейчас ты продолжаешь это делать, — говорит Делайла.
Я улыбаюсь. — Окажи мне любезность, — прошу я.
— Могла бы ты повернуть книгу на бок?
Она делает это, и я отпускаю руки, так что с легкой проворностью приземляюсь на длинном краю страницы, и спускаюсь вниз по иллюстрации.
— Не понимаю, — шепчет Делайла и снова ставит книгу прямо. — Как ты двигаешься?
— Я думаю, также как и ты.
Медленно она поднимает руку над книгой. — Сколько пальцев?
— Три.
— Ты тоже можешь меня видеть?
— Я всегда мог тебя видеть, — говорю я. — Довольно приятный вид.
Я наблюдаю, как она становится красной.
— Я уже прочитала сотни книг. Почему ничего подобного не происходило раньше? — спрашивает она.
— Пожалуй, я не такой как большинство персонажей, — говорю медленно я. — Все другие очевидно вполне довольны тем, как протекает их жизнь, и просто делают то, что от них требуется. Я никогда не подходил этому. Я постоянно задавался вопросом, как это быть кем— то... другим.
Глаза Делайлы становятся круглым. — Я тоже постоянно спрашиваю себя об этом.
С сияющим выражением лица я улыбаюсь ей. — Видишь, как у нас много общего.
Она натягивает гримасу. — Да. Например, я разговариваю с книгой, а ты убежден, что ты живой. Мы оба сумасшедшие.
— Или просто видим больше других...
— Возможно, я съела что— то неправильное, — предполагает Делайла, встает и мечется по кругу. — Вероятно, апельсиновый сок пропал или я приняла слишком много таблеток с витаминами и теперь страдаю от галлюцинаций...
— Только не снова, — вздыхаю я. – Разве мы только что установили, что я не плод твоего воображения?
— Ты просто не можешь быть настоящим, — шепчет Делайла.
— А почему бы и
— Хм, — говорит Делайла. — Хм, да.
Я упираю руки в бока.
— Если ты вечером идешь спать, ты же не перестаешь существовать?
— Конечно, нет...
— И откуда ты знаешь, что сама не являешься частью какой— нибудь книги? То, что как раз кто— нибудь сейчас не читает твою историю?
Она смотрит на меня и щурит глаза, пока до нее постепенно доходит, что это значит. — Но ты же — часть сказки.
— Именно. Часть сказки. А это значит, что я — что— то большее, чем может уловить глаз читателя. Ты задумывалась когда— нибудь над тем, что, возможно, за тем, что ты видишь, скрывается намного больше? Возьмем, к примеру, Сокса. Да, пожалуй, лучше Сокса. Он на самом деле никакой не бесстрашный конь, а впечатлительная девчонка. А Раскуллио, собственно, очень приветливый парень! Он собирает бабочек и с особой страстью выпекает пироги в свободное время! А Серафима...
— Я всегда мечтала, стать Серафимой... — вздыхает Делайла.
— Тогда тебе, вероятно, стоит пересмотреть свои жизненные цели. У нее мозг как у морского огурца, — раздражаюсь я.
Я замечаю, что мне слишком сильно нравится эта девочка. Не только, потому, что она так красива, что слова путаются у меня в голове, но и потому что во время нашего разговора у меня появляется чувство, как будто мы знаем друг друга всю нашу жизнь.
С ней я могу беседовать так же непринужденно, как и с Фрампом. И через некоторое время, я понимаю, что нашел хорошего друга.
— Могу я спросить? — прошу я. — Почему ты читаешь эту книгу снова и снова?
— Хм... я не знаю точно, — признается Делайла. — Из— за этой единственной строчки, я ценю ее. "Расти без отца", — она отводит взгляд. — Мне нравится думать, что кто— то другой еще знает, каково это.
Я испытываю легкий укол, когда мне становится ясно, что она в реальной жизни вытерпела, ставит все в тень, что я пережил в сказке. В конце концов, я никогда не виделся с королем Морисом, для меня он — обычное имя на бумаге.
Делайла вытирает рукой глаза.
— Ну, собственно, я не имею права сетовать. У многих детей вообще нет никого, кто бы заботился о них. И моя мама отличная. Она любит меня до сумасшествия. Она бы все для меня сделала.
— Но она не хочет, чтобы ты читала эту книгу, несмотря на то, что она делает тебя счастливой, — хмурю я лоб.
Делайла смотрит на меня непонимающим взглядом. — Ах это, нет, — говорит она пожимая плечами. — Она просто считает, что я вообще слишком много читаю. Ей хочется, чтобы я больше бывала на улице.