Мое сердце между строк
Шрифт:
"Пожалуйста, послушай меня" вместо этого изо рта вылетает "Я отправляюсь спасти принцессу!" как у марионетки. Я бы все сделал для того, чтобы читатель смог увидеть меня настоящего, которым я являюсь, а не роль, которую я играю.
Я кричал изо всех сил. Я бегал по кругу. Меня же превращали в горящий факел. Вот таким меня и видят.
Вы можете себе представить, каково это знать, что ваша жизнь — бесконечная последовательность дней, совершенно одинаковых, что вы пойманы во временной петле? Вероятно, как принц Оливер я получил, однако самый дорогой подарок... но
— Иду, — сказала Делайла через плечо, и я с облегчением вздыхаю. Я даже и не заметил, что задержал дыхание. Мысль о том, что не придется снова проигрывать все эти сцены, кажется мне благом.
Когда книга начинает закрываться, нас слегка пошатывает, но мы уже привыкли к этому.
Мы цепляемся за что— нибудь: люстру, ножки стола, по необходимости даже за буквы с крючками как "у" или "з", пока страницы не будут полностью закрыты.
— Ну, — говорю я и отпускаю занавеску, за которую держался. — Пожалуй, мы снова отделались.
Едва я закончил предложение, как я снова кувыркаюсь и лечу через страницы, так, как книгу листают дальше. Незадолго до конца нашей книги наш мир снова открывается. Как по мановению колдовства я снова оказываюсь на вечном пляже, и рядом со мной стоит Серафима, сверкая и блистая в своей светящейся одежде.
На шее Фрампа серебристый ошейник, на котором прикреплены кольца. Тролли натянули свадебный балдахин, домовые спряли шелковые ленты, которые намотаны на низ и раздуваются морским бризом. Морские нимфы собираются в воде и с отвращением смотрят, как мы будем жениться.
Я смотрю на землю, и меня охватывает паника.
Шахматная доска. Она все еще здесь. Волшебниц в виде шахматных фигур, конечно, нет, но квадраты, которые я нарисовал на песке, доказательство того, что в книге присутствует своя жизнь, если никто не читает, все еще видны на песке.
Я не понимаю, почему книга не восстановила сама себя. Никогда раньше она не совершала таких ошибок, при каждом перелистывании мы оказываемся в нужном месте в костюмах и полной готовности, а также в кругу соответствующих партнеров.
Насколько я понимаю, возможно, такое уже происходило, и я просто этого не заметил. Но, если я вижу, то и кто— нибудь другой может заметить.
Например, читатель.
Делайла.
Сделай глубокий вздох, Оливер, успокойся.
— Фрамп, — шиплю я.
Он рычит, но я отлично понимаю его: "Не сейчас."
"Все прекрасно," — говорю я себе. Это не катастрофа. То, что интересует людей в сказках, это счастливый конец, он не начинают искать едва заметную шахматную доску, которая нацарапана на дальней стороне пляжа.
Все равно я пытаюсь притянуть Серафиму ближе, чтобы шахматную доску было не видно из— за огромной юбки ее платья. Серафима неправильно понимает мой жест и думает, что я хочу быть поближе к ней. Он поднимает подбородок и закрывает глаза, так как ждет, что я ее поцелую.
Все ждут. Тролли, волшебницы,
Читательница тоже ждет. И если я ей дам то, что она хочет, она захлопнет книгу, и тогда все.
Ну, прекрасно.
Я наклоняюсь вперед и целую Серафиму, закапываю пальцы в ее волосах и прижимаю свое тело к ее. Она тает от моих прикосновений, и я заключаю ее в крепкие объятия. Даже если она не в моем вкусе, нет никаких причин, почему работа не должна доставлять удовольствие.
— Делайла!
Когда девушка склоняется еще больше над нами, небо темнеет. — Как странно, — бормочет она.
Ее палец опускается к нам, прижимается к нашему миру, деформирует сцену, на которой мы стоим. Я задерживаю дыхание, так как думаю ,что она схватит меня. Вместо этого она прикасается к месту, где нацарапана шахматная доска.
— Этого, — говорит она, — никогда здесь не было.
Глава 3
Делайла
Я странная.
Так говорят все. Наверное, это потому что я чувствую себя более уютно с книгой, пока другие пятнадцатилетние беседуют о самом замечательном блеске для губ или о самом горячем герое фильма.
Совершенно серьезно, вы бывали в последнее время в старшей школе? Почему кто— то, кто обладает всеми пятью чувствами, должен восхищаться хоккеистами, которые ведут себя как неандертальцы?
Или бегать по струнке перед злыми девушками, которые проходят мимо шкафчиков как полиция моды делают замечания моим выцветшим кедам и пуловеру из магазина "Secondhand"?
Нет, спасибо. Я лучше представлю, что я где— то в другом месте, и именно так происходит, если я открываю книгу.
Моя мама беспокоится за меня, так как я — одиночка. Но это совершенно не так. Моя лучшая подруга Джулс полностью понимает меня.
Мама сама виновата, если бы она могла не замечать булавку в ухе Джулс и ее розовый ирокез. Самое классное в этом, что я не бросаюсь в глаза рядом с Джулс.
Джулс понимает мое пристрастие к книгам. Ее слабостью являются дешевые фильмы ужасов. Она знает все реплики из фильма "Капля" (Фильм ужасов 1988 года). Популярные девочки в нашей школе называют ее "Пожиратель тел".
Джулс и я не относимся к популярным девушкам. Я, во всяком случае, далека от того, чтобы быть популярной или даже задержаться в компании популярных. Последний год, когда мы играли в софтбол в спортивном зале, я ударила Элли МакЭндрю ракеткой прямо по коленной чашечке. Элли — капитан команды поддержки и после этого не могла стоять наверху пирамиды шесть недель, кроме того, ей пришлось принимать корону, которую ей вручали как королеве бала, стоя на костылях.