Моё сердце в тебе бьётся
Шрифт:
– Соболевский, ну проходи же! – поторопил его учитель.
– Угу, – кивнул он, ухмыльнулся криво и двинул к задней парте, на ходу получая приветственные выкрики своих прихвостней.
– Здорово, Соболь!
– Привет, чувак!
– Как оно?
– Ну ты красава, опять загорел до черноты.
– Отставить разговоры, класс! – гаркнула учительница, но ее мало кто воспринял всерьез, поэтому разговоры не прекратились, хотя и стали чуть тише.
Началась перекличка. Дошло до меня, а потом и до новенького.
– Карташов
– Я, – поднял руку мальчишка.
– Новенький значит? Ну рассказывай откуда к нам пожаловал, – и рукой дала знак ему встать.
– Привет, всем! Меня зовут Антон Карташов, я приехал к вам из Владивостока. Увлекаюсь баскетболом. Ярко выраженный гуманитарий, но таблицу умножения знаю, – и тут класс довольно заурчал, – ну вот, пожалуй, и все. И да, рад, что буду учиться вместе с вами.
Но не успел никто ничего сказать, как с задней парты послышалось угрожающее:
– Это ненадолго.
Соболевский гад! Но Антон не стушевался, а повернулся к агрессору, дружелюбно отвечая:
– Мой отец военный. Эта школа уже пятая за семь лет обучения. Так что да, вполне себе возможно, что ненадолго.
– Сто процентов, – снова слышу голос упыря, и класс замер, в ожидании стычки. Но ее не случилось. Антон лишь улыбнулся, покачал головой и повернулся к учительнице, полностью игнорируя Соболевского.
– Спасибо, Антон, можешь садиться, – ответила женщина, – так, а Курочкина у нас где?
– Она перевелась на домашнее обучение, – услышала я голос Ники Ткачевой.
– Ах, да, точно, что-то слышала об этом, – почему-то вспыхнула учительница, – ладно, едем дальше.
И мы поехали. Учебные дни понеслись перед глазами, как картинки калейдоскопа, но неизменным оставалось одно – отношение класса к моей скоромной персоне. Парни как-то странно смотрели на меня, хмурились, а потом и вовсе упорно делали вид, что я лишь пылинка, парящая в воздухе. Невидимка. Девчонки же изгалялись, как и прежде. Только теперь их вымораживал не факт отсутствия у меня груди и остальных девчачьих выпуклостей, а, казалось бы, наоборот, их наличие. А еще то, что со мной дружил новенький.
Несмотря ни на что.
Мы с Антоном так и сидели уже неделю вместе, а после занятий парень регулярно провожал меня до дома, хотя ему было совсем не по пути. И вообще, мы будто бы стали маленькой, равнодушной ко всему частью большого и злобного класса. Еще и Соболевский будто с цепи сорвался, кидаясь на новенького при каждом удобном случае. А если его не находилось, то и не при удобном.
Так было в среду на уроке физкультуры, где ненавистный одноклассник во время игры в баскетбол провел жесткую атаку. Когда Карташов уже был готов вколотить мяч в кольцо, его буквально снес Соболевский. Класс поднялся на ноги и заголосил, ведь новенький совершил небольшой, но все же полет, ибо приложили его не хило.
Тренер тут же прервал игру, а я в шоке смотрела, с какой кровожадностью ненавистный одноклассник смотрит на моего друга.
–
Я рассмеялась. Соболевский поджал губы и посмотрел на меня так, как будто хотел придушить голыми руками. Я же только отвернулась. Я не хотела на него смотреть. Никогда!
Тренер же решил примирить игроков и уже на следующее занятие парни боролись за победу в одной команде. Но и тут Соболевский вел себя как последний кусок дерьма. Запоздалый окрик для передачи и вот уже баскетбольный мяч со всей силы попадает Карташову прямо в лицо. Тот падает и все замирают, вслушиваясь в холодные слова моего заклятого врага.
– Так нормально? Теперь я могу потягаться с твоей сестренкой?
– Возможно, – потянул Антон, поднимаясь с пола, – только таких все равно не берут в космонавты.
– Да плевать я хотел на твою космонавтику. Смотри как бы сам не вылетел в астрал.
И снова зарождающуюся драку прервал учитель, но напряжение росло и это напрягало меня просто до нельзя. Хотя, по правде сказать, Антону было чхать на то, что с ним не общается мужская половина класса. А девочки ему и подавно были не нужны.
– Мне и тебя хватает, Алёнка, – улыбался он и на его правой щеке появлялась забавная ямочка, – пошли лучше в театр сходим, м-м? – предложил он в субботу после занятий, сидя у раздевалки и переобуваясь.
– В театр? – мечтательно потянула я.
– Ага. В Пушкинском дают «Недоросль». Ты как? – улыбнулся мне Антон.
– Я очень, – закивала я в ответ.
– Отлично! Тогда завтра?
– О, завтра – это чудесно, – улыбнулась я.
– Ну и супер. Постановка в семь, я зайду за тобой к половине шестого. Пойдет? – подмигнул мне друг.
– Полетит, – рассмеялась я и тут же смех застрял в горле, так как из-за поворота вывернул Соболевский собственной персоной и окинул нас брезгливым взглядом.
И вроде же с виду нормальный парень, ничего плохого и не скажешь, а какой на самом деле он был гнилой внутри. Это знала только я и потому этот человек вызывал у меня острое чувство неприятия. Я органически не переваривала его всего и не понимала от чего так девчонки заходятся в восторге, стремясь привлечь его внимание. Глупые!
Красивый? Для меня он был самым уродливым на земле!
– Боже, как же я ненавижу его, – прошептала я, когда враг номер один скрылся с горизонта.
– Похоже у вас это взаимно, – пожал плечами Антон и поднялся на ноги, – ладно, идем, провожу тебя и побегу на тренировку.
И мы пошли, а потом всю дорогу разговаривали об учебе, о планах на будущее, о любимых книгах, музыке и даже политике. Антон был очень умным и начитанным, а потому я все больше и больше проваливалась в наше общение, в наши шутки и совместные интересы. С ним я больше не чувствовала себя одинокой скалой, что лупит со всех сторон штормовое море этой суровой действительности.