Мое сердце
Шрифт:
В короткие минуты передышки между потугами Пэнси казалась гораздо ближе к своей госпоже, чем раньше. Велвет вдруг потеряла то превосходство, которое свойственно госпоже. Этим утром в ее глазах сияло какое-то иное чувство, и Пэнси сразу поняла причину. Ее госпожа наконец-то отдалась Великому Моголу. Пэнси с облегчением вздохнула. Она и правда боялась, что долгое сопротивление Велвет наконец надоест повелителю, и тогда им придется худо. Что было бы с ней и ее только еще готовящимся появиться на свет ребенком, если бы Велвет потеряла расположение сиятельного покровителя? Но тут ее мысли были прерваны новым приступом боли, пронзившим ее измученное
Сидевшая до сих пор молча женщина вскочила на ноги и попыталась поднять Пэнси, бормоча при этом себе под нос какие-то слова, которых ни одна из двух молодых женщин понять, естественно, не могла.
— Она говорит, что ваша служанка с минуты на минуту разродится, и хочет, чтобы она села на корточки над специальной родильной простыней, которую она ей уже приготовила, — сказал Адали.
Велвет перевела Пэнси и помогла девушке встать.
— Надеюсь, она знает, что делает, — добавила Велвет. Пэнси улыбнулась своей госпоже одной из своих неподражаемых улыбок:
— У меня ведь все равно нет выбора, миледи, так ведь? Все будет в порядке, я уверена. — Она, шатаясь, встала на ноги, медленно прошла в другой угол комнаты и присела над цветастым куском материи, который расстелила акушерка.
Велвет перевела новые инструкции своей служанке и подруге.
— Она говорит, что ты должна тужиться изо всех сил, Пэнси. Пэнси стиснула зубы от нового приступа боли, и роды начались по-настоящему. Она изо всех сил тужилась, и ей казалось, что ее сейчас разорвет пополам. На лбу выступили крупные капли пота.
— Господи Боже! — простонала она. — Вот это уже похуже.
— Еще! — приказала Велвет.
Пэнси повторила свои попытки и заметила:
— Хоть бы этот паразит поскорее вылез. Мне все это начинает надоедать.
Весь низ живота, как ей казалось, растянулся уже так, что терпеть больше не было сил.
— Еще разок, Пэнси, почти готово, дорогая! — ободрила ее Велвет.
Пэнси предприняла третью попытку, тужась изо всех своих уже слабеющих сил, и вдруг почувствовала, как что-то выскользнуло из ее тела. Ей сразу стало легче. Утреннюю тишину разорвал здоровый детский крик, и она извернулась из своей неуклюжей позиции, чтобы взглянуть на новорожденного.
— Это мальчик, Пэнси! Ты преподнесла Дагалду чудесного сына! — счастливо воскликнула Велвет.
Пэнси уже легко извергла из себя послед и проговорила:
— Он никогда не узнает об этом, миледи. Жаль, но это так. Зато теперь хоть ясно, что у меня рождаются мальчишки и, может быть, на меня здесь положит взгляд какой-нибудь здоровенный солдат.
Помогавшая им женщина сначала обмыла новорожденного, потом его мать и уложила их обоих на соломенную циновку. Она наконец-то широко улыбнулась, сказав несколько непонятных им слов, и со смехом вышла из комнаты.
— Она говорит, что ваша служанка просто создана для рождения детей. Еще она сказала, что и мать, и дитя в превосходной форме и проживут до ста лет. Она пожелала вашей Пэнси много таких сыновей, — перевел Адали.
— Но не так сразу, — улыбнувшись, ответила Пэнси и повернулась, чтобы взглянуть на своего первенца. На глаза у нее навернулись слезы. — Господи, до чего же он похож на своего отца! — проговорила она вдруг задрожавшим голосом. — Как бы мне хотелось, миледи, чтобы Дагалд был здесь!
— И мне тоже, Пэнси! — ответила Велвет. — Я сделаю все, чтобы ты вернулась домой! Клянусь тебе!
— Не разрывайте себе сердце, миледи. Ваши ведь даже не знают, где мы.
Велвет знала ответ, и он был отрицательным. Акбар, конечно, ни за что не даст вырваться отсюда ни ей, ни Пэнси, и, честно говоря, после той страсти, которую она испытала сегодня ночью в его объятиях, она и сама уже никуда не хотела ехать. Наверное, после того как она нарожает ему детей, она каким-нибудь образом заставит его связаться с ее семьей. Если они будут знать, что с ней все в порядке, она любима и счастлива в браке и с детьми, никаких проблем не возникнет. Но это можно будет сделать в лучшем случае через несколько лет. Ей тяжко было думать о том, как они убиваются и переживают из-за ее исчезновения, но что же тут поделаешь! Когда-нибудь она все им объяснит, и они, конечно, поймут. А пока она ничего не может предпринять, чтобы хоть как-то облегчить их горе. Единственное, что остается, это заботиться о себе, Пэнси и ее сыне, чтобы им жилось здесь как можно лучше.
— Как ты собираешься назвать парня? — спросила она Пэнси, начавшую уже засыпать на своей подстилке.
— Дагалдом, как и его отца, — в полусне ответила та. — Может быть, когда-нибудь хоть он сможет вернуться домой, коли нам не суждено. — Глаза Пэнси закрылись.
Велвет нагнулась и поцеловала девушку в лоб, а потом и малыша. Со своими стоявшими дыбом волосиками яркого морковного цвета и крохотным, но уже заметно выступающим вперед носом он и правда очень походил на своего родителя, подумала она, выходя из комнаты.
— Прекрасный мальчик, — заметил Адали. — Она хорошая, сильная девушка, эта ваша Пэнси.
— Да, — ответила Велвет. — Она очень сильная.
— О чем вы с ней говорили? — спросил он. — В какой-то момент мне показалось, что вы обе вот-вот расплачетесь.
— Нам было грустно, что отец малыша никогда не узнает, что у него такой чудный сын. Она ведь даже не подозревала, что беременна, пока мы не пробыли в море несколько недель. Бедному Дагалду не суждено узнать, что он стал отцом.
— Значит, он ничего и не потеряет, — мудро заметил Адали.
— Да, — согласилась Велвет, — он ничего не потеряет.
— И все будет хорошо с вами, — расцвел улыбкой Адали. Велвет не смогла не улыбнуться ему в ответ, она никогда не умела долго грустить.
— Да, Адали. С нами все будет хорошо и, надеюсь, надолго.
Глава 10
Мурроу О'Флахерти проделал путь домой из Индии в рекордно короткое время и встал на якорь в лондонской гавани снежным днем где-то в конце января 1590 года. Прошло чуть меньше двенадцати месяцев с тех пор, как он отплыл от этого причала. Сойдя на берег и посетив контору компании О'Малли, он выяснил, что его мать и отчим живут дома, в Гринвуде, прибыв в Англию три месяца назад. Ему немедленно оседлали коня, и Мурроу поспешил в дом матери. Случившаяся в этот день непогода даже способствовала ему, благо сейчас, ближе к вечеру, заваленные снегом улицы Лондона были практически безлюдны. Пронизывающий холод загнал по щелям даже нищих. Он галопом пронесся через распахнутые ворота имения и поскакал дальше по подъездной дорожке. Тут же распахнулась дверь конюшни, и на снег выскочил грум, чтобы принять поводья, как только Мурроу соскочил наземь.