Мое сердце
Шрифт:
Черт возьми, неужели здесь не найдется места, где мы могли бы поговорить с глазу на глаз?
Приграничный лорд спрятал усмешку. Любовь — это, конечно, сильное чувство. Кивнув головой, он повел Велвет и Алекса в свою библиотеку.
— Если я оставлю вас одних, могу ли надеяться, что вы не поубиваете друг друга? — спросил он, но они не слышали его, будучи слишком увлечены своим спором. Он вышел, закрыв за собой дверь.
— Велвет, я обожаю вас, но я не могу ждать дольше, — сказал Алекс. — Я ночей не сплю, сгорая от желания. Какая разница, будут ли ваши родители присутствовать на нашей свадьбе,
— Я люблю своих родителей, Алекс.
— Очень хорошо, что вы их любите, дорогая, но вы уже не ребенок. Вся та любовь, которая наполняет вас, должна быть направлена на мужчину, на меня. — Он придвинулся к ней и обнял ее за тонкую талию. Она задрожала и попыталась оттолкнуть его, но он не дал ей этого сделать. — Дорогая, — прошептал он ей в ухо, целуя его, — я все равно добьюсь своего, Велвет. Вы любите меня. Я знаю это, хотя вы и говорите обратное.
— Без священника наш брак не будет настоящим, Алекс.
— Не нужен нам никакой священник, любовь моя. Мы уже по закону муж и жена, и я намерен сегодня ночью разделить с вами ложе.
— Тогда ваши сыновья будут незаконнорожденными, милорд Брок-Кэрн, ибо я всегда буду отрицать законность нашего брака. Могу представить, как это обрадует вашу сестру и ее мужа, которые, как я подозреваю, хотели бы прибрать ваши земли.
— Хорошо, чертова маленькая ведьма, я найду священника, но он обвенчает нас еще до вечера, или, клянусь вам, я отдам эту вашу симпатичную маленькую служанку на потеху ребятам Ботвелла. Вы меня поняли?
— Да! — зло огрызнулась она.
Алекс вылетел из комнаты, хлопнув дверью, оставив ее в одиночестве и ничуть не испугавшейся. Никогда в своих мечтах о предстоящем замужестве она не могла себе вообразить, что это столь важное для нее событие произойдет где-то в Приграничье, в серой крепости, заполненной одними мужчинами, и что рядом с ней не будет никого из ее родственников. Она вынуждена выходить замуж в платье, в котором проделала длительное путешествие и которое никак не годилось для свадьбы.
— Никогда не прощу ему этого! — прошептала она непримиримо.
Она не услышала, как открылась дверь, и удивленно повернулась, услышав голос лорда Ботвелла:
— Боюсь, что в наших краях не найдется священника старой веры, дорогая, но я послал за пресвитерианским пастором.
— Тогда для меня это будет не настоящее венчание, — печально проговорила она.
Он встал так, чтобы она могла видеть его, погладил ее по лицу и сказал:
— Людей венчают не словами, произнесенными человеком, независимо от того, святой он или нет, дорогая. Это чувство должно быть в душе и сердце. Я-то знаю, ибо, хотя и был обвенчан самым что ни на есть должным образом, мы с женой не живем вместе уже много лет.
Велвет заметила, как в его глазах промелькнула печаль, которую он тут же постарался спрятать.
— И нет никого, кого вы любите, милорд? — спросила она робко, но с неподдельным интересом.
— Да, есть одна женщина, которую я люблю, хотя она об этом и не знает. Я не могу сказать ей об этом, так как она прекраснейшая и целомудреннейшая женщина во всем свете. — И опять в его голосе была печаль, которая тронула Велвет. Но тут Ботвелл глубоко
— Вы не можете идти под венец в этом платье, дорогая. Я пришлю вам в помощь свою служанку.
— Но, милорд, — запротестовала Велвет, — у меня нет с собой ничего подходящего. Алекс правда похитил меня из Лондона, и у меня нет ничего, кроме того, что на мне, и старой бархатной юбки, которая не многим лучше.
Ботвелл рассмеялся:
— Но, дорогая, вы же находитесь в замке приграничного разбойника. Здесь столько награбленного! Если вы не против, выбирайте себе любое платье. Пойдемте, я покажу вам ваши комнаты.
Они вышли из библиотеки, и он повел ее вверх по узкой винтовой кирпичной лестнице в предназначенные ей обширные апартаменты. Здесь они застали поджидавшую их женщину, которой приграничный лорд сказал:
— Мэгги, это госпожа де Мариско, которая очень скоро станет графиней Брок-Кэрнской. Подбери ей что-нибудь подходящее для свадебной церемонии и прикажи принести сюда ванну, благо, держу пари, девочка рада будет помыться.
— О, — вздохнула Велвет радостно, — с интуицией у вас полный порядок, Фрэнсис Стюарт-Хэпберн.
— Да уж, это ему говорят все девушки, — рассмеялась Мэгги и выскочила из комнаты, прежде чем он успел шлепнуть ее ниже спины.
Ботвелл тоже рассмеялся:
— Мне кажется, моему кузену крупно повезло, дорогая Велвет. Черт меня побери, вы созданы для любви. И вдруг, к его удивлению, Велвет разрыдалась.
— Ну, дорогая, — запротестовал Ботвелл, неожиданно для себя самого заключая ее в объятия. — В чем дело?
— Милорд, — проговорила она всхлипывая, — я не знаю, как надо любить мужчину.
— Ну, моя дорогая, это как раз не преступление. Более того, подозреваю, Алекс будет только рад этому обстоятельству, ибо мужчины любят сами обучать своих жен подобным вещам. — Он достал из-за обшлага шелковый носовой платок и попытался вытереть ее слезы.
— Мой брат тоже недавно женился, и в его брачную ночь я спала в соседней с ним и его невестой комнате. — робко сказала Велвет. — Она кричала от боли, когда он занимался с ней любовью, и Алекс сказал, что это оттого, что он лишил ее невинности и что больно бывает только один раз. Он сказал мне правду, милорд, или просто пытался успокоить меня? Что мой брат сделал? Что причинило такую боль его невесте? Я не понимаю, а моя мать никогда не говорила со мной об этом, считая, что я еще слишком молода, а потом она уехала. Мужчина и женщина совокупляются так же, как животные? Я видела, как жеребцы покрывают кобылиц в нашей конюшне. Видела, как это делают кобели с суками. Я не могу поверить, но неужели и у людей так же?
Она уютно устроилась в его руках, и Ботвелл задался вопросом, как его угораздило попасть в столь затруднительное положение. Он считал себя элегантным и жизнерадостным мужчиной и не видел в себе ничего такого, что могло бы напомнить привлекательной молодой женщине ее мать. И тем не менее сейчас в его объятиях находилось прелестное создание женского пола, которое, едва познакомившись с ним, задавало вопросы, на которые лучше могла бы ответить ее мать, чем он. Она задрожала в его руках, и Ботвелл, всегда галантный, когда дело касалось женщин, вздохнув, начал говорить: