Мое волшебное чудовище
Шрифт:
Глава 31
Коварный благодетель
или
Как побыстрее унести свои ноги.
история Иды глазами
олигофрена-эксцентрика
День начинался по-весеннему офигенно. Солнце разрумянилось будто блин на горячей сковородке. Моя Рыжуха уже с утра взялась печь блины, а я сбегал к бабке Маланье за сметаной и началось объедалово! За один присест слопал двадцать штук, Рыжуха от меня тоже не отставала. А насытившись, дверьку на крюк и в постельку! И давай
Давай, – говорю, – Рыжуха, с постельки восставать, а то, – говорю, – люди подумают еще, что мы с тобой беспутную жизнь ведем!
Да, почему, беспутную-то?! – смеется Рыжуха. – Мы же, – говорит, – супруги, а у супругов это долг, а не беспутство какое!
Гляди-ко, как ты, однако грамотно рассуждаешь, – удивился я, – однако, – говорю, – все равно, надо с постельки вставать! К тому же, – говорю, – Игорь Павлович обещал к нам Юрия Владимировича привести, благодетеля нашего!
Ну, ладно, – огорченно вздохнула Рыжуха и вытряхнула из себя мой причиндал.
А я быстро ноги в штаны сую, да в рубаху ныряю, и во двор. А там уже Игорь Павлович с Юрием Владимировичем нас дожидаются, да все смеются чего-то, гогочут! А в пакетах у них бутылки позвякивают.
Вот, дураки-то, – думаю, – только бы им смеяться и смеяться! Неужто, – думаю, – они над нами с Рыжухой смеются?
И чего, – говорю, – это вас так смех разбирает?! Али увидели чего?!
Да нет, – говорит Юрий Владимирович, – это, – говорит, – от радости, что тебя увидал, – и точно, обнимает меня как родного!
Фу ты, – говорю, – как гора с плеч! А то я уж подумал, мало ли чего там вы удумали!
Только ты собаку-то убери! – говорит мне Игорь Павлович, видно, вспоминая, как его давеча Альма за ногу ухватила.
Да не бойся, – говорю, – она, – говорю, – как только тебя укусила, так я ее сразу на поводок посадил. Только поводок этот из лески рыболовной я сам сделал, чтоб, – говорю, – для людей нехороших видимость создать, что она без поводка тут бегает!
Ну, поводок-то этот мы сразу углядели, – говорит Игорь Павлович, – а то бы и в дверь не постучали. Только, – говорит, – поводок этот такой длинный оказался, что как только мы постучали, так твоя Альма сразу же прыгнула на крыльцо, так что мы едва отскочили!
А это, – говорю, – я тоже от нехороших людей сделал! Чтоб они, – говорю, – не сделали чего не то!
Ну и дурачина же ты, Тихон, – засмеялся Игорь Павлович, а сам, сволочь, Юрию Владимировичу подмигивает!
Может, – говорю, – я и дурачина, но только баб чужих как некоторые по пустякам не лапаю!
Эх, Тихон, Тихон, – завздыхал Игорь Павлович, – ты бы, – говорит, – в дом нас пригласил! Или ты не просил меня Юрия Владимировича привести к вам в гости?!
Просил,
Заходим в избу, а Рыжуха уже у печки блины вытворяет!
Тут Игорь Павлович с Юрием Владимировичем как водки на стол со звоном наплюхали штук девять, мне аж нехорошо как-то стало!
Неужто, – говорю, – столько выпить можно?
А уж Юрий Владимирович, и сам почто врач, а мне так убедительно и говорит:
Не можно, Тихон, а надобно!
Ну что ж, – вздыхаю, – раз врач разрешает!
Не разрешает, а советует! – смеется Игорь Павлович, а сам, нахал, на мою Рыжуху смотрит, чтоб ему пусто было!
Ну, раз, такое дело, то я в погреб за закусками сбегаю!
Сбегай, сбегай, – улыбается Палыч, а сам к моей Рыжухе на кухню потянулся, а за ним и Юрий Владимирович.
Разрешите, – говорит, – вашу ножку поглядеть!
Да, что это, – говорю, – мужики делается-то?! Бабу одну оставить нельзя!
Да, ладно тебе, Тихон, – смеется Рыжуха, – ты лучше в погреб за соленьями иди!
Да, мне, как врачу, поглядеть просто необходимо! – начал оправдываться передо мной Юрий Владимирович.
Ладно, – говорю, – ёшкин кот, гляди, только при мне, при ейном муже!
Хорошо, хорошо, – покраснел Юрий Владимирович, а сам с Игорем Павловичем переглядывается, вроде как у меня головка больная; вроде как не соображаю я ничего!
Тут Рыжушка ножку свою чуть ли не до трусов оголила, так Юрий Владимирович весь к ней сразу и приник, вроде, как изучает, подлец, а сам ножку-то ейную поглаживает, как давеча Палыч, и таким же бессовестным тоном спрашивает:
Здесь больно? А здесь?! А может здесь?!
А я уж так разнервничался весь, зачесался, что плюнул на их ухаживания и за разносолами в погреб побежал!
Поднимаюсь я назад с разносолами, а он, едрить твою, все ее ножку в руках держит, да губами причмокивает! Эскулап хренов!
– Надо, – говорит, – рентген сделать в больнице, вроде как провериться, на всякий случай.
Да я могу на ней даже прыгать! – развеселилась моя Рыжуха, да ногу свою у него из пальцев выдернула, и давай на этой ноге вокруг печки прыгать.
Ты, – говорю, – Владимирович, давай-ка лучше с Палычем за стол, а то взяли, – говорю, – моду вокруг жены моей вертеться да лапать в научных целях!
Да, ладно тебе, Тихон, – смеется Рыжуха, – гостей стращать-то, а то застращаешь, к нам в гости и ходить никто и не будет!
Неужто не будет, – вздыхаю я, а сам перед ними поклоны бью, вроде как извиняюсь.
А они все хиханьки да хахоньки, да за стол усаживаются, тут и Рыжуха моя горку блиньев им на стол навалила, и я разносолов понаставил и пошло у нас зашибалово!
Я уж по старой привычке стаканы с водкой тихонько под стол выливаю, а чтоб не шибко лужа расплескалась, Альму себе под ноги положил.