Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут
Шрифт:
– Толкаются, – прошептала Алена, и его глаза вспыхнули:
– Можно?..
– Конечно, дурачок…
Алена взяла руку мужа и положила себе на живот, туда, где разворачивались настоящие военные действия.
– Ого! – оценил Григорий, почувствовав легкие толчки. – Не больно?
– Да нет… – улыбнулась Алена. – Странное какое-то ощущение.
Они просидели так до тех пор, пока близнецы не успокоились под рукой отца, не притихли, словно прислушивались к разговору. Неподалеку от качелей прохаживался Боксер, поглядывал в сторону хозяев. В душе он был рад, что все обошлось, Алена дома, теперь Грач успокоится, перестанет постоянно ходить с мрачным
Однажды Алена, заметив выражение его лица, поинтересовалась, что произошло, и Виктор, пряча глаза, признался, в чем дело. Зеленые глаза Алены округлились, и она возмущенно проговорила, дотронувшись до его руки:
– Витя, ты совершенно ни при чем. Думаешь, Алимов впервые меня ударил? Ничего подобного, это происходило регулярно. Разве ты не помнишь, как я выглядела, впервые попав в Гришкин дом? Да у меня нос был набок, и глаза заплывшие.
– Алена Сергеевна, дело не в том, – перебил телохранитель. – Я рядом с вами, я должен был защитить, успеть до того, как этот ублюдок коснется вас хоть пальцем. Я не выполнил свою работу.
– Я тебя прошу – не заставляй меня волноваться, мне вредно. И не вини себя, обещаешь? – Алена требовательно смотрела ему в лицо, и Виктор кивнул. – Вот и хорошо. Ты знаешь, Витя, мне всегда спокойно, когда ты рядом, я тогда ничего не боюсь. А Гришка ругался? – вдруг вспомнила она, и Боксер отрицательно помотал головой:
– Нет. Это даже странно, если честно, ведь я такой косяк допустил, за который он никогда не спустил бы.
– Так, все, я устала это обсуждать, – прекратила его излияния Алена и закрыла глаза. – Я вздремну, а ты сходи в кафе, перекуси что-нибудь. И мне соку купи, а то я весь уже выпила.
Больше к этому разговору они не возвращались, да и Грачев не заговаривал. Виктор краем уха слышал, что Григорий очень жестоко наказал Алимова, никто из пацанов даже не мог точно сказать, остался ли в живых этот идиот. Говорить об этом Алене Грачев запретил под страхом смерти, и в том, что это не для красного словца, были уверены абсолютно все.
Со дня выписки Алены жизнь в доме изменилась. Никто не повышал голоса, не шумел, не орал, даже собаки во дворе, казалось, притихли и лишний раз не брехали на проезжающие за воротами машины. Алена большую часть времени проводила в постели, выходя погулять только на полчаса, в сопровождении Виктора. Он усаживал ее на качели, устраивался рядом и чуть раскачивал. Алена читала ему вслух книги, на что раньше у нее не было времени. Виктор оказался благодарным слушателем, они обсуждали прочитанное и даже иногда спорили, но так, чтобы не волновать уж слишком Алениных близнецов. Она так и называла их – близнецы, отказавшись узнать пол детей на УЗИ. Григорий был солидарен с ней, хотя тайком признался Мазею, что ему очень хочется сына. Втайне от Алены Гришка покупал крошечные детские вещички, игрушки, всякие мелочи, которые его водитель и телохранитель ловко проносили в замыкающуюся на ключ детскую, пока он сам отвлекал жену разговорами.
И все же роды начались неожиданно, в конце сентября. Гришки не было дома, он улетел в Москву по каким-то своим делам. В роддом Алену повез Боксер в сопровождении машины охраны. Находившаяся в полубессознательном состоянии Алена даже не сразу поняла, как все прошло, как закончилось, и только когда улыбающиеся акушерки с двух сторон положили ей на грудь двоих крошечных малышей, она заплакала. Два сына, два маленьких мальчика… Их
– Я лечу домой! – блажил Грачев. – Прямо сейчас вылетаю, и сразу к тебе!
– Гриша, ко мне тебя пустят, конечно, но мальчики в реанимации, они ж рановато родились…
– Меня и туда пустят! – уверенно заявил муж. – Ты меня жди, родная, я скоро!
Алена уснула, измученная родами и волнениями, а когда проснулась, увидела сидящего рядом с кроватью Григория в больничной накидке. На тумбочке красовался огромный букет бледно-розовых роз, а рядом открытая коробочка, в которой лежали бриллиантовые серьги, колечко и цепочка с подвеской. Увидев открытые глаза жены, Григорий нагнулся и поцеловал ее в губы.
– Аленушка, родная, спасибо тебе… – Он смахнул набежавшую слезу и снова поцеловал. – Как ты себя чувствуешь?
– У меня все хорошо, Гришенька, – проговорила Алена, прижимая к лицу его руку. – Ты не представляешь, как я сейчас счастлива…
– Я договорился, нас с тобой ненадолго пустят в реанимацию. Хочешь?
– Конечно! Подай халат, пожалуйста. – Алена села на кровати и стала собирать волосы в узел, а Григорий подал ей длинный теплый халат.
– Ты сама дойдешь? – обеспокоенно спросил он, глядя, как Алена, чуть покачнувшись, схватилась за спинку кровати.
– Дойду, ты же рядом.
Они потихоньку добрались до реанимации, там их встретила педиатр и провела к двум кювезам, в которых лежали два крошечных мальчика.
– Если хотите, можете руки обработать и аккуратненько потрогать, – предложила врач, и Гришка радостно кивнул.
Бережно прикоснувшись сперва к одному, потом к другому сыну, он едва не заплакал от переполнявших его чувств.
– Доктор, с ними все в порядке? – спросил он, глядя на педиатра, и та кивнула:
– Знаете, для семимесячных они очень крепкие, думаю, что не долго проведут в кювезах. Недельки через две сможете забрать домой.
Доктор оказалась права, через две недели Алену с детьми выписали домой. Обалдевший от счастья Григорий приехал встречать жену с эскортом, на крыльце стоял и Мазей. Когда Алена и Григорий вышли из двери роддома, держа на руках детей, поднялся такой свист и гвалт, что из окон начали выглядывать испуганные роженицы.
– Гриха, поздравляю! – Мазей шагнул к другу, обнял его за плечи и осторожно заглянул под кружевной уголок конверта. – Мужик! – Перешел к Алене, поцеловал ее в щеку и тоже заглянул в личико спящего у нее на руках ребенка: – И тут мужик! Ну, порядок полный, есть теперь кому контору завещать!
– Все, хорош стоять, ветер какой-то, простудим еще! – велел Григорий и пошел к машине.
Охрана и все приближенные были удивлены переменой в хозяине. Обычно жесткий, деловой и решительный, с появлением в его жизни сперва Алены, а потом и сыновей он стал абсолютно другим. На его лице то и дело появлялась счастливая улыбка, даже голос стал мягче. Он старался как можно больше времени проводить дома, с женой и детьми, уделял им каждую свободную минутку. Мальчики быстро набирали вес, росли, стараясь нагнать своих сверстников, и Алена с ног валилась от усталости и бессонных ночей. Григорий предложил нанять няню, но жена категорически отказалась: