Могила повелителя
Шрифт:
Девушка сморщилась, лицо старика казалось знакомым, но узнать прежнего оборванца в прилично, даже богато, одетом господине она не могла.
— Ай-яй-яй… — притворно расстроился бывший невольник, — а ведь в одной клетке нас проклятый оборотень держал, вспомни-ка!
— Оборотень?
— Грод. Работорговец Грод, он и был раамперльским волком. И меня сожрать совсем уж собрался этот зверь, да наш славный герой спас, вырвал, можно сказать, из волчьей пасти.
Элина сморщила лоб — вот оно как все закрутилось, ой, как все вышло-то… а вокруг шумели гости «Большой кружки», и Ленлин уже вовсю работал ложкой — ему не терпелось скорей начать песни…
Когда
Арбалетчики на галереях внимательно следили за стенами и при малейшем движении засыпали бруствер болтами. Горожане толпились у бойниц, с ужасом наблюдая, как чудовище ползет к городу. С запозданием пришли в действие катапульты Айхерна, однако расчетам никак не удавалось взять верный прицел — ни один снаряд не попал в башню. Случайным камнем разбило часть галереи, обломки ранили троих арбалетчиков Ройнгарда, однако теперь этот успех не радовал защитников. С башней они не смогли ничего поделать. Старшины велели заложить камнем портал ворот. Многие теперь принялись ругать синдиков, которым не пришло в голову отдать этот приказ раньше — если начать заблаговременно, проем можно было бы перегородить каменной кладкой, превратить в продолжение стены. Конечно, ворота после этого станет невозможно использовать по назначению, но какой прок в воротах, если гибнет город?
Более рассудительные твердили, что каменная кладка не остановит машину Капитана, в старых книгах описаны осады, когда такие тараны разбивали стены, а не ворота…
Кому-то пришло в голову, что нужно навалить камней снаружи перед воротами — тогда штурмовая башня не сможет подойти вплотную. Страх придал бюргерам сил — они потащили тяжеленные глыбы на бруствер, чтобы сбросить оттуда вниз. Арбалетчики будто того и ждали — они открыли такую плотную стрельбу, что со стен свалилось мертвецов куда больше, чем камней. Айхернцы стали действовать осторожней, теперь они пригибались и не показывали голов из-за парапета — но было поздно, башня приблизилась настолько, что с верхнего этажа уже стало возможно вести обстрел городской стены. Хотя башня раскачивалась и тряслась в движении, стрелки с верхнего уровня били достаточно метко, чтобы заставить горожан отступить.
Айхернцы возвратились, загородившись щитами. Плетеные обтянутые кожей легкие щиты не годились — с такого расстояния арбалетный болт прошивал насквозь хлипкую преграду и сохранял убойную силу. Горожане принесли кованые щиты и под их прикрытием все же сбросили несколько больших камней перед воротами. Башня приближалась. Время от времени из отверстий в толстых бортах выплескивалась вода, струйки окатывали ступицы гигантских колес. Солдаты лили воду, чтобы охладить раскаленные трением поверхности.
Когда от подножия стены машину отделяло пятьдесят шагов, айхернцы зажгли на стрелах промасленный войлок и утыкали стены чудовища горящими снарядами. Со стен, вслед за камнями, полетели вязанки хвороста и кувшины, наполненные маслом.
Когда пламя опало, стало очевидно, что башне не причинили ни малейшего вреда. Бычьи шкуры, которые покрывали ее снаружи, были пропитаны негорючим составом, который Капитан купил у Лажваша Моровой Язвы. Единственным следствием применения огня стала остановка башни — ее экипаж, или, выражаясь иначе, гарнизон, израсходовал воду, предназначенную для охлаждения ступиц. Когда под ноги солдатам потекло горящее масло, они потушили пламя, но сгоряча вылили весь запас.
Тут, наконец, камень, выпущенный из катапульты, ударил в борт башни. Сооружение содрогнулось, внутри зазвенело оружие, раздались проклятия… Защитники разразились радостными воплями… и смолкли. Башня устояла, стало очевидно: катапульты не повредят ей.
Арбалетчики снова осыпали бруствер болтами. Горожане присели за парапетом, слушая, как стальные снаряды звонко щелкают о камень совсем рядом. Тем временем несколько солдат Железной Руки перебежали к башне и передали внутрь кувшины. Айхернцы, спохватившись, пустили несколько десятков стрел и даже подстрелили одного из водоносов. Арбалетчики дали новый залп и сразили с десяток айхернцев, но это уже было неважно. Пламя опало, и башня была готова продолжить движение.
Бремек устал — настолько устал, что даже не смог в полной мере ощутить разочарования. Охотник с удивительной ясностью осознал: добрый Дорчик пальцем о палец не ударит, чтобы остановить собирателя. Этого рохлю заботит одно: как бы не испортить отношения с раамперльской общиной. Астус мыслил шире, а Дорчик… Дорчик не видит дальше собственного носа, у него теперь единственная цель: сохранить за собой пост главы богатого представительства. Мерзавец верно рассчитал: Бремек, после того как уедет в Дом Света, уже не станет возвращаться в это захолустье, чтобы свести счеты с ничтожным братом Дорчиком, ему так и сойдет с рук.
Здесь, в Раамперле, не удастся сделать ничего, тупица Дорчик не хочет предпринимать никаких активных действий. Он вполне доволен ситуацией — такой, какова она сложилась нынче, — и не желает ловить рыбу в мутной воде. Видя ограниченность и недальновидность Дорчика, охотник, тем не менее, уже не имел сил даже на то, чтобы возмутиться по-настоящему…
Несмотря на усталость, Бремек решил отправляться в путь. Если в Раамперле он бессилен, то в Доме Света сумеет повлиять на ход событий! Для этого требовалось привезти побольше улик и хотя бы одного свидетеля. Хотя бы единственного, зато толкового. Ловчий вступился за Кервина, когда на парнишку набросился Дорчик. Рыцарь накричал на юного воина за то, что тот беседовал с девушкой, спутницей Ленлина.
Окончательно рассорившись с красноносым, Бремек вытребовал Кервина в сопровождающие — мол, он сейчас все равно что калека, ему нужна помощь, чтобы передвигаться. Он не стал объяснять Дорчику, что паренек нужен для доклада в Доме Света — тогда упрямый рыцарь мог бы воспротивиться.
Перед юношей ловчий тоже не стал раскрывать всех планов, сказал так: «Дружок, зачем тебе протирать штаны в этом захолустье? Судьба Круга решается не здесь! Поедем со мной, повидаешь иные земли, да и это ничтожество, добрый Дорчик, более не будет над тобой начальником. Я вижу, ты ловкий, исполнительный, у тебя большое будущее, но не здесь». Кервин, конечно, с восторгом принял предложение, он уже понял, что погорячился и навсегда испортил отношения с новым начальником, а Дорчик демонстративно плюнул на пол и сказал, что ему в представительстве впрямь не нужны смутьяны…