Могилы героев. Книга первая
Шрифт:
– Лётя, едут!
– Что?!- Осклабился светловолосый человек за рулем "девятки".
– Едут!!!- Выкрикнул мотоциклист, глядя в скудно освещенный салон.
– Понял! Отваливай… Как договорились, будешь подстраховывать!
Мотоциклист кивнул и медленно пересек пустынный перекресток наискось.
– Чё, братки, вздрогнем?!- Хрипло выкрикнул Лётя.- Готовь "волыны" 3, кончать будем суку-Сивуча!
Он выключил музыку и положил на колено короткоствольный автомат. На пассажирском сидении, зашевелились еще двое. Там тоже щелкнули автоматные затворы.
–
Один из пассажиров выскочил из машины и мгновенно скрылся в угольно-черной тени от четырехэтажного дома на другой стороне улицы.
– Давай, Глеба-братан, не промахнись! Я из машины выскочу, а ты из окна водилу-суку мочи!
– Завалю суку!- Со злобой откликнулся сидевший на заднем сидении.
– А потом мы девок пялить будем да водку жрать!- Снова осклабился Лётя. В этот момент справа по перекрестку блеснули синеватыми огоньками фары приближающегося автомобиля.- Едут,- выдохнул Лётя.- Суки! Только у Сивуча фары синие.
Он оскалился и нажал на педаль газа. "Девятка" перегородила дорогу встречной машине. Иномарка еще не успела остановиться, а Лётя уже выскочил из салона и подбежал к задней дверце. Из "девятки" вылетела короткая автоматная очередь, изрешетила лобовое стекло иномарки со стороны водителя. Лётя на бегу тоже сделал несколько коротких очередей по салону и распахнул заднюю дверцу иномарки.
– Чё, Сивуч,- спросил толстяка лежавшего на заднем сидении,- обоссался, сука?! В глаза мне смотри! Я тебе по-хорошему говорил. Я тебе говорил, сука?! Но ты не слушал меня, сука жирная, за то и подохнешь!..
– Лётя, не надо! Лётя, я все отдам!- Завопил раненый, пытаясь выбраться из машины через другую дверь.
– Я теперь сам все твое заберу,- процедил Лётя сквозь зубы и нажал на спусковой крючок.- А ты усрись на том свете, гнида!..
Девятый день Сивучеву отвели без особой помпы. Утро поминок было сырым и промозглым. Небо над головою казалось штормовым морем, опрокинутым в космическую бездну.
На кладбище помянуть Сивуча приехали только близкие родственники и два бритоголовых человека, сплошь облитых черной кожей. Головных уборов они не носили, и время от времени собравшимся начинало казаться, что бритые головы этих людей живут отдельной жизнью от их больших и черных, почти паучьих тел. Этих двоих не знал никто, кроме вдовы убитого и его бывшего компаньона по темным делишкам конца восьмидесятых годов. Перед отъездом на кладбище они несколько минут разговаривали с незнакомцами в рабочем кабинете покойного, никого больше к этому разговору не допустив.
На могиле Сивучева чинно выпивали. Поминали покойного исключительно добрым словом. Похоронили его как почетного гражданина по соседству с героями Великой Отечественной войны и директорами промышленных предприятий. Поставили на могиле лакированный дубовый крест и засыпали ее в несколько слоев цветами и венками. Но редкий человек в этот день не понимал, что для Саши Сивучева такой исход был смертью от естественных причин. Иначе такие люди не уходят. Но не та порода собралась на поминки, чтобы думать о будущем и хотя бы изредка вспоминать о
А всего в трех десятках метров, которые среди крестов и памятников почему-то всегда кажутся расстоянием, устроился за столиком Летчик. Он курил, прислушивался и приглядывался к собравшимся. Рядом с ним сидел Глеб и ковырял прутиком землю под ногами. Ему в отличие от Лёти было не по себе.
– Нарисовался, сученыш,- проворчал Летчик.- Глянь, Глеба! Во, фраер отмороженный!
– Видел я его!- Отрывисто сказал Глебов, не поднимая головы.
– Да ты глянь!- Лётя ткнул его локтем.- Во, жаба! В этой гребанной семейке все опухли!
Он, не отрываясь, смотрел на человека среднего роста и среднего возраста, чье жирное, гладко выбритое лицо было спокойным и надменным, а длинные темные волосы зачесаны назад и смазаны гелем.
– Не хочу я на него смотреть!- В голосе Глебова появилось раздражение.
– Твою мать!- Уже не слушая его, выругался Лётя и подался вперед, впившись взглядом в кого-то среди могил. Он осклабился безобразной улыбкой и медленно надел солнцезащитные очки.- Нарисовались…
Глеб поднял голову и увидел бритоголовых. Один из них с легкой улыбкой кивнул Лёте и что-то вполголоса сказал напарнику. Тот снял очки, и Глеб увидел его большие равнодушные глаза и тяжелые надбровные дуги. Глеб оглянулся на Лётю и тоже надел очки.
– Поехали отсюда!- Снова оскалился Лётя, сплевывая под ноги.- Спи с миром, Сивучара…
По обеим сторонам дороги раскинулся сумрачный хвойный лес. От города его отделяло всего два километра, но это был уже не солнечный европейский лес, а заболоченная азиатская тайга, мглистая и заваленная буреломом. Лётя ударил по баранке кулаками и грязно выругался:
– Твари гребанные! Я здесь все начинал! Я!!! Я здесь должен быть "папой". Я!!! Суки, паскуды, жлобы жирные, твари…
Глеб с невозмутимым видом смотрел на дорогу.
– Мы их всех замочим!
– Да,- хладнокровно улыбнулся Глебов.- Всех замочим.
– Нормально все, нормально,- бормотал Лётя.- Я их всех рядком положу.
За окном мелькнули первые улицы Знаменска: деревянные домики, гортоповские конторы.
– Водки возьми,- Лётя притормозил возле придорожного киоска.
– Пиво возьму.
Глебов выбрался из машины, в киоске купил несколько бутылок пива. Летчик пробурчал под нос что-то с раздражением, но предложенную бутылку осушил в два глотка.
– Эх!- Рявкнул хрипло и выбросил посуду в окно.- Пресно мне, Глеба! Оттопыриться хочу!- Он рискованно вывернул на встречную полосу и рванул по объездной в сторону дачных поселков.- Ноздри кому-нибудь вырвать?!
– Водки лучше выпей,- ухмыльнулся Глебов.
– А вот это дело! Сегодня водку пьем! "Сливу" лопаем! А завтра на Сучка наедем! Если он пять косарей не отстегнет, я его суку похороню…
– А что это за бычье на кладбище крутилось?
– Сучата одни… Да я их порву! Шпана отмороженная…