Могилы героев. Книга первая
Шрифт:
После они сидели на кухне. В углу монотонно бормотал телевизор. Пахло апельсинами, печеньем и чаем.
– Хорошо,- глаголил Бородин.- Скоро заметет наш богом забытый городишко, и величаво проплывет по улицам Снежная Королева. Представь себе это сказочное создание. Глаза сверкают ледяным холодом и черты лица почти неразличимы в облаке вьюг и снежной круговерти…
Она смотрела на него с улыбкой. Она все еще не воспринимала его серьезно. По большому счету жизнь ее осталась прежней. Пока что Бородин был для нее последним в веренице любовников, проводивших под этой крышей ночи. Глядя на него, о нем она
Речь Бородина лилась полноводным потоком. И когда она прислушивалась к его словам, то понимала, что он говорит забавные вещи. Они незаметно выпили бутылку французского коньяка. Бородин говорил безостановочно, вспоминал что-то и ёрничал. На экране телевизора скакали длинноволосые, неприбранные типы в кожаных безрукавках.
– Я читал эту сцену,- поглаживая себя по щеке, говорил Бородин,- и плакал как ребенок. Только Достоевский мог описать обыденные чувства людей, чувства к которым привыкаешь и перестаешь их замечать с такой неистовою силой!.. Я перечитал почти всего Достоевского. Не читал только рассказы, они мне не понравились. И надо же! Именно на Достоевском я завалил экзамен в институт! Можешь себе это представить?! Видите ли, я неверно трактую Достоевского! Но ведь я уже не школьник. Мне двадцать пять лет,- сказал он с непонятной гордостью и поднялся со стула.- Я пивка возьму?.. У меня уже давно сформировалось собственное мнение. У меня, в конце концов, есть собственная жизненная позиция! Я понимаю вещи так, как я их постигаю!..
Ольга улыбнулась, Бородин привычно повторял чужие слова – память у него была отменная. Она уже ловила его на этом.
– Сколько раз ты поступал в институт, Дима?- Спросила она его все с той же улыбкой.
– Три,- Бородин улыбнулся.- После армии год проучился на подготовительных курсах. Я ведь, между прочим, считаюсь рабочей молодежью.
Ольга кивнула и закурила. В голове и теле ее было хмельно и сыто. И так приятно было слушать Бородина. На оконное стекло падали пушистые снежинки. И это тоже было приятно, потому что за окном начиналась зима, а на кухне было тепло и светло.
– Нельзя тебе курить, милая,- сказал Бородин.- Ты – будущая мать…
Она вздрогнула от неожиданности и из неявных грез вернулась в реальность.
– Прекрати,- Ольга все еще улыбалась, но в ее голосе явственно прозвучало раздражение.
Она подняла глаза. На стене по правую руку от нее висел большой рукописный портрет Нильса. Он улыбался такой знакомой улыбкой. И вдруг она поняла, что не вспоминала о нем всю неделю.
Бородин уже сообразил, что ступил на шаткий мосток. Еще один маленький шажок и неизвестно какой номер выкинет подруга.
– Мне не жаль. Ради бога – кури,- с напускным равнодушием оговорился он.- Но ведь женщина с сигаретой губит не только свое здоровье.
– Дима, ты любишь меня?
– Безумно!..
– Больше не говори о том, что я могу делать, и о том, что я должна делать.
– Ты не обиделась?
– Еще нет.
– Прости меня,- Бородин обошел вокруг стола. От него исходил запах хорошего спиртного и дорогой туалетной воды.- Прости меня, родная. Я больше не буду.- Он встал перед ней на одно колено и ткнулся лицом в бедра. И она еще раз вздрогнула, но уже от узнавания сцены.- Я так люблю тебя. Я без тебя не могу жить. Я без тебя не могу дышать…
–
Он так ждал, что она скажет: "Я тоже люблю тебя!" Но она снова не сказала заветных слов. Спросила вместо этого:
– Не съездишь со мной в магазин?- Подразумевалась как минимум половина вороновских магазинов.
– Нет, маму хочу проведать.
Ольга кивнула.
– Тебя подвезти?
– Спасибо, любимая. Но я пройдусь пешком… А, впрочем, подвези, если не трудно…- Он нерешительно улыбнулся.- Оля, не страшно тебе выпившей за руль садиться?
– Ты снова за свое взялся?.. Мы ведь договорились.
Вечер она встретила в пути. Сумерки сгустились незаметно и быстро. Город преобразился, зимний наряд примерили дома и деревья, скверы и уличные фонари. Гуляки вальяжно расхаживали по тротуарам, во дворах дети лепили снеговиков.
На пассажирском сидении скучала заведующая специализированным магазином "Мясопродукты" Светлова Надежда Викторовна. Это была красивая молодая женщина неопределенного возраста, которой с легкостью можно было дать и двадцать и тридцать пять лет. Со Светловой Ольга держалась настороже. Она кожей чувствовала ее неприязнь. Проницательному человеку было достаточно беглого взгляда, чтобы по достоинству оценить Светлову. Но Ольга была бы удивлена, узнав, что Светлова испытывает к ней такое же сложное чувство интереса и опаски.
Ольга улыбнулась, вспомнив утреннюю болтовню Бородина, и сказала:
– Вот и до зимы дожили. Один мой знакомый предрек скорую гибель от холодов и снегопадов. А когда заснеженные улицы вымрут, по ним величаво проплывет Снежная Королева со свитой из вьюг и метелей.
– У него случайно не "белая горячка"?- С той же полуулыбкой спросила Надежда Викторовна.
– Нет. По-моему, он еще не вышел из детского возраста.
– У нынешних мужиков это в порядке вещей. Не возражаешь, если я закурю?
– Совсем нет. Я, пожалуй, тоже закурю.
Они одновременно закурили и снова умолкли. За окном белел вечерний город.
Первой снова заговорила Ольга:
– Вам в магазин что-нибудь нужно? Может быть, подвезти что-нибудь особенное? Скоро на комбинате выплатят зарплату.
– Нет. Снабжение давно налажено, товара хватает.
Ольга разочарованно пожала плечами. В тайне она все же не прочь была завести дружеские отношения с этой холодной самоуверенной женщиной.
– Да,- неожиданно сказала Светлова.- Как посмотришь на снег, так сразу же вспоминаешь, что Новый год уже не за горами.
– Да,- согласилась Ольга.- Надеюсь, в твоей семье все в порядке.
– Причем полный порядок,- после короткой паузы ответила Светлова.- У меня ее нет. Приятель укатил к черту на кулички. Вот уже две недели от него ни слуху – ни духу. Не пойму, зачем он мне такой нужен?..
Ольга почувствовала в ее голосе улыбку, глянула искоса и тоже улыбнулась в ответ:
– Все мужики – свиньи, подруга,- сказала неожиданно даже для себя.
– Верно,- кивнула Светлова.
Так совершенно неожиданно они подружились. Уже высадив Светлову возле подъезда новой девятиэтажки, Ольга спросила: