Могло бы быть и лучше
Шрифт:
– Простите...я...
– в уголках золотистых глаз застыла влага.
– ...не знаю что на меня нашло...
– она вот-вот была готова заплакать.
Аартус легонько обнял её и погладил по волосам.
– Ничего страшного, всё хорошо.
– Такого раньше не было...
– голос прозвучал сипло с нотками вины.
– Не волнуйся. Драконы, по легендам, очень любили золото, так что в этом нет ничего странного.
– слова принца действительно успокаивали.
Виктория испугалась своей новой странности. Она всегда любила красивые украшения и, не имея нормальной возможности их носить, просто
Несмотря на испуг, желание обладать украшениями кричало внутри слишком громко, чтобы так легко заглушить его.
– Я очень хочу их...
– она зажмурилась и уткнулась принцу в плечо, дабы не замечать манящий металлический блеск.
– Я же сказал, что могу взять что-то одно.
– нежно проговорил Аартус, продолжая гладить Викторию по голове.
– Что ты хочешь?
– Всё...я хочу всё...
Принц тихо посмеялся.
– Давай так. Я возьму тебе особое украшение, которое точно придётся тебе по душе.
Виктория подняла голову и не понимающе хмыкнула.
Принц подался немного вбок и подставил к ушам девушки серьги.
– Это одно украшение, но при этом их два. Сойдёт?
Зрачки Виктории опять расширились и она выхватила серьги, чтобы рассмотреть их поближе.
Две длинные узкие пластины, размером с мизинец, приятно переливались и вызывали в сердце Виктории трепет. Она сжала их в ладони и глянула на Аартуса.
– Хорошо. Я согласна.
Аартус не смог сдержать искренней улыбки, ведь Виктория говорила так, будто это она позволяет принцу купить украшение, а не наоборот.
Тем же вечером Виктория ощутила на себе процедуру прокола ушей и насколько она болезненна. И всё же, почти физическая нужда в обладании золотом, вынудили её терпеть. Она почувствовала себя лучше, когда холод металла стал стремительно нагреваться от тепла тела.
В золоте было что-то особенное, чего в других металлах Виктория не замечала. Оно вроде бы не приносило огромной выгоды, но сам факт обладания им вызывал спокойствие. Ей было очень совестно, что принц так бескорыстно проявлял к ней доброту и потакал даже глупым прихотям, а сама Виктория не могла ничего дать взамен. Она лишь вела себя как капризный ребёнок.
Похоже Ауст оказался чертовски прав. Как вообще, с таким отношением к другим, она бы смогла вызвать ответную симпатию? Магистр был старше и рассудительнее, не позволял себе нелепых хотелок и постоянно проявлял заботу. А что Виктория? Кроме ругани и огрызания ничего толком от неё и не увидишь. Она тоскливо положила голову на согнутые колени, сидя на полу перед зеркалом.
Сколько лет прошло, а она всё такая же незрелая дурочка, впервые осознавшая, что влюблена по уши. Без задней мысли просто взяла и влюбилась. А ещё с чего-то решила, что это обязательно должно быть взаимно. Любовь же не может строиться только на эгоизме. Любовь затрагивает двоих, а не одного. Магистр ведь проявил именно заботу, когда предостерёг о последствиях, которые неминуемо настигнут, если они осмелятся пойти против устоявшихся в обществе норм. А Виктория в ответ разозлилась и наговорила кучу оскорблений.
Вместе с тем она
Нет, магистр до последнего умолчал о своей симпатии или её отсутствии.
Так возможно ли? Он ведь сказал, что в любом случае им не суждено быть вместе, так есть ли смысл забивать голову столь смелыми мыслями...
– Как девочка подросток, ей-богу...
– еле слышно пробубнила себе под нос Виктория.
Масло в огонь добавляли фантазии, о которых девушка стыдилась признаться даже себе. Иногда перед сном она представляла, как магистр крепко обнимает её и шепчет что-то, обжигая горячим дыханием основание шеи. Прям как в тот раз, когда они только пересекли портал, созданный у проклятой деревни.
Или как мягкие губы нежно целуют дрожащие ладони, а затем накрывают глаза, щеки и, наконец, спускаются ниже, чтобы заставить нутро Виктории окончательно сдаться. Отдать себя без остатка другому человеку, показать, что её чувства куда более реальны, чем пара пустых фраз.
Дальше фантазий о поцелуях и нежностях она старалась не заходить. Ей было вполне известно, как проходит весь процесс, но не так чтобы смело грезить о том, как они с Аустом переходят черту и бесповоротно погружаются в пучину страсти.
Однако и того, что было, вполне хватало, чтобы сердце отбивало безумный ритм, а к лицу приливало больше крови.
О том, что чешуя больше не скрывает её смущение, злость и болезненность, то она осознала не сразу. А как осознала, так решительно намеревалась научиться скрывать свои эмоции.
Но сказать по правде, ничего в итоге не вышло.
И раз уж теперь у неё всё, буквально, было написано на лице, то Виктория смирилась, что положение дел полностью изменилось. И отношение людей вокруг особенно.
Статус гостьи Его Высочества младшего принца оказался довольно выгодным. А так как Виктория, по натуре своей, была не слишком требовательна и привыкла обходиться без чужой помощи, то вкупе с новой внешностью, казалась слугам чуть ли не ангелом во плоти.
Но существовало одно огромное «но». Все они ошибочно полагали, что она являлась любовницей Аартуса.
Слухи о прекрасной леди с глазами, как жидкое золото, белоснежной кожей и волосами, цвета ночи, разнеслись по дворцу в мгновение ока. Даже самому императору, который обычно вообще не интересовался любовными похождениями сыновей, захотелось увидеть своими глазами, что же за диковинку скрывал Аартус в дальней гостевой комнате.
Он лично настоял, чтобы сын познакомил его с неожиданной гостьей, на что получил расплывчатое «чуть позже».
О Виктории расспрашивали все, включая наследного принца. В отличие от других, он питал весьма особый интерес к пассиям младшего брата. Ибо их вражда доходила и до отбивания друг у друга возлюбленных. Знакомство с Викторией стало для него чуть ли не делом первой важности. Но Аартус охранял чёртову гостевую комнату так, что попасть в неё мог только он сам и слуги.