Мохнатый бог
Шрифт:
Я срочно отбегаю от ствола, потому что понимаю, что даже если этот «зверёк» просто придавит меня своей тушей, то мало не покажется. А если ему ещё и удастся немного поиграть коготками и зубками — то придётся и совсем кисло.
Медведь опять занимает прежнюю позицию на вершине, но всё время возится, и Первый Местный в конце концов командует Антону стрелять. Раздаётся жуткий грохот короткого ствола двенадцатого калибра. Медведя отбрасывает назад, он заваливается, скребёт лапой по краю дупла, затем начинает оседать внутрь. Видимо, разглядев, что внизу его ждёт огненная смерть, он начинает снова вылезать наружу. Антон стреляет ещё, ещё и ещё раз. Медведь копошится на срезе бревна, и тут начинают дружно палить наши сопровождающие. В конце концов медведь бьётся
Неизбежный итог. Охота на берлоге альтернативного исхода не имеет.
На земле мы ещё слышим какие-то звуки, затем истерические вопли собаки, которая треплет мёртвое тело. Осторожно подходим, но — всё! Готов!
Впечатления, в итоге, конечно, очень двойственные. Тут и радость (прежде всего), и уважение к зверю, и печаль, что пришлось добывать его столь варварским способом, и неподдельный интерес. Как заметил Антон — вот ходишь по лесу, идёшь — вроде дерево деревом, а там такое страшило сидит!
«Да. Надо же. Никогда так долго не доставали», — удовлетворённо говорит Первый Местный.
Надо отдать должное Антону: все полтора часа — а именно столько и продлилось это приключение от находки медведя до момента, когда тот полетел из дупла, — он простоял на часах с оружием в руках, нацеленным на выход из ствола дерева. Причём раза два он оказывался на часах вообще один, потому что все остальные занимались сбором хвороста и поддержанием огня в берлоге.
О стрельбе. В итоге было сделано не меньше 12 выстрелов — 5 из 12-го калибра, семь — из оружия 7,62x39. Один выстрел 12-го калибра — картечь. Одну пулю Бреннеке обнаружили под шкурой с другой стороны, за лопатками. В спине была дырка, в которую можно было просунуть кулак.
И несмотря на всё это, зверь оставался живым минимум семь секунд.
Это я к чему — вот это сила!
Глава 14 Весенняя охота в горах
Одной из самых интересных и спортивных охот на медведя является весенняя охота на солнцепёках в горной местности. В противоположность описанной охоте на берлоге она вся основана на быстром передвижении по местности, причём далеко не в самое удобное для ходьбы время — в весеннюю распутицу. Её принцип основывается ещё на одной характерной черте поведения этого зверя: сразу после выхода из берлоги он не покидает этого места, а кормится где-нибудь поблизости или же просто отдыхает от зимнего сна. В качестве лёжки он обычно использует свою прежнюю берлогу, ныряя туда при всякой опасности.
Смысл охоты заключается в том, чтобы почти сразу после получения сведений о выходе медведей из берлог (или при наступлении определённых устойчивых сроков) обходить или объезжать на снегоходе предгорья в тех местах, куда, как известно, ушли зимовать звери.
Время от времени надлежит останавливаться и внимательно осматривать в бинокль склоны гор, перспективные распадки и лощины, сомнительные камешки и кусты. Многоснежная весна облегчает вашу задачу, сводя к минимуму количество «ложных объектов» на склонах, малоснежная — делает её более трудной. Обычно на снегу легко отличить зверя от камня или куста — даже при относительно небольшой тренировке. Дело в том, что шкура животного совершенно иным образом отражает солнечные лучи, так что она переливается в дневном свете, даже если сам зверь остаётся неподвижен. Это существенное дополнение, потому что медведи в этот период стараются шевелиться поменьше, в основном спят или часами бродят по одному
Итак, заметив медведя, вы принимаете решение выследить его и убить. Пусть вас не обманывает то, что снизу вы видите его как на ладони. Едва поднявшись по склону, вы поймёте, как тяжело всё время сохранять его в поле зрения. А ваша задача гораздо сложнее, чем прямо дойти до того места, где он расположился. Дойти-то вы туда, наверное, дойдёте, если поставили перед собой такую задачу, но не извольте беспокоиться — медведя там уже не увидите. Он удерёт или, если ваш медведь окажется не промах, то попробует поиграть с вами в вашу же игру — тут уже в положении дичи рискуете оказаться вы сами, при этом — с не очень великими шансами на успех.
Для подъёма лучше всего выбрать середину дня — снег к тому времени уже подтает настолько, что ваши шаги будут не слышны. Не следует забывать, что медведь из всех органов чувств больше всего полагается на слух и обоняние.
Одна из основных заповедей на этой охоте — старайтесь оказаться на склоне выше медведя. Если вам это удастся, то успех вашей охоте наполовину обеспечен.
Это необходимо ещё и потому, что если вам удастся тяжело ранить зверя, находящегося прямо над вами, то зверь сможет очень быстро подмять вас под себя — тем более что спускаться ему будет легче, чем подниматься. Также не стоит стремиться очутиться прямо над зверем — спугнутый или легкораненый медведь обычно уходит напрямую вверх, и тут не стоит находиться прямо на его пути.
По-настоящему вам может помочь здесь хороший внимательный напарник. Он остаётся внизу, так, чтобы всё время находиться на виду у стрелка, но при этом не терять из виду медведя. И если медведя потеряет из виду стрелок, т. е. вы, то ваш напарник знаками поможет вам сориентироваться на склоне и выйти к зверю.
Я вспоминаю одну охоту, которая пришлась на майские праздники. Мой приятель, бурят Эдик Бочкин, как он сам себя называл— «потомок Чингисхана», поклялся мне, что знает замечательное место на водоразделе рек Охотского бассейна и Колымы. Место это, точнее, гряда невысоких гор, с его слов, чертовски славилось тем, что склоны там оттаивали раньше всего в округе. Кроме того, там (опять же с его слов) располагался обширнейший и обильный брусничник, а кусты стланика росли изредка и были по пояс, максимум по плечи. Вот на этих-то «голых сопках», как называл их бравый охотовед, и собиралось по весне видимо-невидимо медведей.
«Всё ж кругом под снегом ещё, — объяснял мне Эдик, — вот какие медведи проснулись, после выхода из берлоги отлежались — и туда пруцца! Штук по десять-двадцать там за раз видят! И всё это — в пяти километрах от трассы!»
В общем, было понятно, что что-то здесь не совсем так — или с медведями, или с горами, или с брусникой, или со стлаником, или с пятью километрами от трассы. А возможно, и с тем, и с другим, и с третьим. Но было свободное время, за зиму я сильно устал от города, и решил — была не была, съезжу-ка я на эти «медвежьи высыпки» в пяти километрах от трассы — хоть на лыжах погуляю по-человечески!
Здесь охотятся на медведей весной.
Взял я тогда немецкую трёхстволку мастера Бареллы, со стволами 16/16/ 8x57R. Когда-то это было очень хорошее ружьё, но за восемьдесят лет, прошедших с момента его изготовления, изрядно поистрепалось. Нарезной ствол бил весьма точно, но мог в определённых условиях дать осечку. Дробовые же стволы вели себя безупречно. Зарядил к ней дюжину пуль 16-го калибра (родных бреннековских патронов к нарезному стволу у меня было штук восемь), собрал рюкзак, сунул туда топор, спальник, несколько банок сгущёнки, тушёнки, чайник— и был готов к охоте.