Мои бессонницы
Шрифт:
До края, возможно, сегодня позволишь
Налить мне в бокалы густую и сладкую ложь.
Расскажешь былину о чем-то прекрасном и старом,
Пусть это обман, но от края меня отведет.
Тебе со мной сложно, щека вон болит от удара,
Но ты так упряма, что это меня сбережет.
Мой ангел-хранитель, тебе же за все достается
За сломанный ноготь и жгучие слезы из глаз.
Но то, что на донышке сердца всегда остается,
Хочу этот дар сохранить я, мой ангел, для нас.
Неровные строчки
И Бога, которого все же решили впустить,
А пара пощечин, ведь мы же друзья, не обидься,
Ну что, помирились? И будем по-прежнему жить?
Смеяться до слез, и рыдать, хохоча до упада,
И каждый восход быть счастливой без всяких причин,
А ты снова с неба, ругаясь, ко мне будешь падать,
И снова спасать меня, злиться и щеки лечить.
Осеннее
Осенняя хандра выносит мозг.
Осталось угадать паденье звезд,
Чтоб звездным водопадом в стиле джаз
Раскрасить межсезонный декаданс.
Бессовестно и ярко жечь костры,
Влюбиться жгуче-жарко и открыть,
Что осень - очень хитрый механизм,
Перезагрузки файлов вида "жизнь".
Странница
Измеряю километры сотнями,
Я ведь нитями дорог соткана.
Неприкаянная странно-странница,
Убегать мне от себя нравится.
Разукрашиваю боль сказками,
Душу прячу за игрою страстною.
Запиваю я вином странности,
Очень любящая дом - странница.
Женская сущность
Не думай, что не смогу быть слабой,
Мне нужно только немного счастья.
Чтоб небо вдруг перестало падать
И кожу резать мне на запястьях.
Хочу я просто шального лета,
Чтоб так -- до одури нестерпимой
Быть просто глупой, хмельной и светлой,
Быть защищенной рукою сильной.
Но, отдохнув в своей женской власти,
И в иллюзорности слабосилья,
Я знаю -- вновь стану черной масти,
Упрямой, дерзкой, невыносимой.
Семена
Откровенно и преднамеренно
Я однажды спросила Господа
Семена, те, что я посеяла,
Те, что я разбросала горстями
Прорастут, если почва клейкая?
Неподатлива и пересушена?
Бог устало отставил лейку:
"Все посевы должны быть к лучшему,
Я
Семена выбираю тщательно.
Дело тут, понимаешь, случая,
Прорастут-то они обязательно,
Только качество гарантировать...
Я Господь, а не "Марка качества".
Люди просто добро дозируют,
А потом почему-то плачутся --
Бог не дал, или Бог не милостив.
Что ж вы все так логично собраны...
Семена вы сажайте -- вырастут!
А какие? Да лишь бы добрые.
Чумазый ангел
Ангел, да ты ведь неряха,
Где-то вымазал крылья в чернила.
Не застегнутая рубаха
Душу, ангел, твою простудила.
Черным -- крылья и холодом в сердце --
Рецептура простого порока.
Говоришь, можно переодеться?
Теплый шарф и немножечко Блока,
Вымыть душу осенними ливнями...
Мой хороший, меня не обманешь,
Не лукавь отговоркой с чернилами -
Душу просто так не отстираешь.
Вот что странно -- любить тебя сильно
Не мешают мне черные крылья.
Письмо родному человеку
Я знаю, с тобой никогда ничего не случиться,
Ты слишком любима для темного неба навзрыд.
Ведь счастье сегодня уснет на твоих ресницах,
Оно ненавязчиво, просто тихонько поспит.
А утром решит, что не зря оно здесь ночевало,
В твоем разноцветье души так легко отдыхать.
Зевнет, завернется уютно в свое одеяло,
И лет этак сто соберется здесь сладко поспать.
Я знаю, родная, мечты не рисуют пастелью,
Их нужно поярче, чтоб Богу бросались в глаза.
Стервозина-жизнь очень редко помягче нам стелет,
Но счастье в ресницах твоих ей не даст разбросать
Тяжелые встречи, пустые и злобные лица.
Уютность души твоей счастье себе сбережет.
И значит, плохого с тобою не может случиться,
А значит, и в жизни моей есть спасательный плот.
О царевнах
Царевна рыдает на кухне и пьет вино,
Бессильно хранит под кремом свои морщины,
Не видя дверей, по привычке идет в окно,
Восторженно вслед ей привычно свистят мужчины.
Ей тридцать -- стройна, горделива и хороша,
Бесспорно успешна, бесспорно она красива,
Но все ж до сих пор не спокойна ее душа,
Все ждет -- кто ж склонит перед нею три четверти мира?
Октябрь
Осенью хочется чая -- сладкого и с лимоном,