Мои большие файерболы

Токсик Саша

(* Царская дорога — Рублево-Успенское шоссе. Это не понты, а реальное историческое название. По этой дороге царская семья ездила на богомолье в Звенигород.)

Пять часов сна. Двойной эспрессо в постель от верной Тони. Контрастный душ. Минимум макияжа. Я полюбовалась на суету в прихожей, натянула джинсы, впихнула ноги в кроссы и стартовала.

Ночное происшествие не испугало меня. Скорее взбодрило, как хорошая пощечина. Пока я разнюнилась, как потерявшая целку восьмиклассница, против меня играют жестко, и технично.

Если бы не паранойя Фила, в квартире пришлось бы менять всю технику и проводку, и хрен его знает, сколько бы времени занял ремонт. Два или три дня — для меня сейчас это огромный срок.

Моей жизни вряд ли что-то угрожало. Еще в магазине меня убедили в полной безопасности костюма. Сработали бы предохранители, или что еще. Драматизма я добавила нарочно, чтобы оправдать ночной звонок.

Ненавижу выражение "френд-зона". Его придумали прыщавые соплячки, чтобы потешить свое ЧСВ. Глумиться над собой, и вытирать ноги позволяют только убогие отбросы. Они бесполезны. Своих мужчин я называла рыцарями, обращалась с ними бережно, и дорожила каждым. Мое внимание было для них, как шарфик на копье — повод совершать подвиги в мою честь.

С Виталием Арнольдовичем я познакомилась в старомодной Ницце. Он увлекался яхтами, был поджарым и энергичным, а еще имел какой-то серьезный чин в госбезопасности. Виталий ухаживал красиво и изобретательно. Но курортного романа не случилось. Гэбист был старше лет на двадцать пять, а к папикам я питала стойкое отвращение со времен бедности. Но надежды не терял, на звонки реагировал охотно, и дважды выручал меня по мелочам, в которые я не хотела впутывать мужа.

Я была уверена — охрана жилого комплекса не будет разбираться. Свалить все на меня у них не хватит наглости, значит спишут на случайный скачок напряжения. Но если б я верила в случайности — работала бы поварихой в родной Мухосранке. Поэтому я решила разобраться еще в одном совпадении.

Миновав три поста, и трехметровые кованые ворота с двуглавыми орлами, я загнала машинку на гравийную стоянку перед особняком, и пошла разыскивать хозяйку.

По своей колхозной привычке, жена депутата Государственной Думы Филимонова вставала с солнышком. Я прошла через перголу* и лабиринт из кустарника, с натыкаными хаотично античными статуями, и обнаружила Милку на лужайке. Она занималась любимым делом — гоняла прислугу. Небрежно задрапированная в шелковый халат от сладкой парочки* и пушистые тапки, она была похожа на современную реинкарнацию Салтычихи. В иные времена Милка с удовольствием порола бы прислугу где-нибудь на конюшне, но учитывая современные нравы, заменяла физические унижения моральными.

(* Пергола — навес или ряд арок, увитых зеленью)

(* Сладкая парочка — D&G, Дольче и Габбана)

— Как вы сыплете, идиотки! Разбрасывать надо, овцы безголовые!

— Бог в помощь!

— О, принесло сучку спозаранку, — обрадовалась мне Милка.

— Кто ходит в гости по утрам…

— Тот к обеду уже в хлам! Будешь? — Милка кивнула на

раннюю мартиньку у себя в руке. То ли лечилась со вчерашнего, то ли уже разогревалась.

— Не, кофе буду.

— ЗОЖ-ница херова, — мы обнялись и расцеловались в щечки.

С полянки открывался вид на птичник. Сразу четыре пейзанки в красочных фартучках и косынках кормили кучу павлинов, фазанов и какой-то еще пернатой дряни.

— Нахера они тебе?

— Яичницу жру!

— И как?

— Как обычная, но в сто раз дороже, — гоготнула Милка.

Нам накрыли в оранжерее. Милка выращивала тут бананы, манго и другие экзоты. Не сама конечно, на это были садовники. Служанка в кружевном чепчике, с зареванными глазами таскала на стол разные блюдечки и мисочки.

— Как они тебя терпят?

— Эти криворукие курицы? Да они одного боятся, что я их нахер уволю. Очередь желающих — отсюда и до Ленинградки. Воспитывая прислугу мы трудимся ради наших детей.

Милкиных детей я не видела ни разу. Сын учился в Британии, дочка в Швейцарии. Чтобы догнать прислугу до тамошнего уровня — Милке еще пахать и пахать.

— Попробуй варенье, — Милка протянула мне блюдце с золотистыми шариками в сиропе прозрачном сиропе.

— Что это?

— Кумкваты.

— Ты сама что ли закрывала? — просекла я причину ее гордости.

— А то!

— Капец! Одичаешь тут совсем.

— А хули еще делать? Ты вот даже на фитнесс забила. Кинула подругу, сучка.

Момент показался мне удачным.

— Милка, а откуда ты про ВР узнала?

— Чё?

— Помнишь в фитзале? Это ты задвинула про ВР. Какая это клевая штука, и все дела. А сама ты откуда это знаешь? Сама что ли бегаешь там?

— Делать мне нехера.

— Так откуда?

Милка надула губищи и осуждающе тыкнула в мою сторону пальцем:

— А ты вообще дрянь! И тихушница.

— Я?!

— Ты! Мы с Таткой такой офигенный подарок тебе на днюху придумали. Фил твой по полгода дома не бывает. А тебя одну никуда не пускает, козел ревнивый!

— Слышь, подруга!

— Да хороший он, хороший, — заржала Милка, — не обижаю я твоего Фила. Тебя жалко. Сидишь в своей клетушке одна.

Мои двести сорок квадратов в Центре трудно было назвать клетушкой. Но Милка с ее тремя гектарами- смогла.

— Ну и чё?

— Так я говорю, Татка в Майями такую штуку увидела. Отчаянные домохозяйки*, бля, теперь по виртуальным лесам с голыми жопами гоняют. Племена создают, и пиздятся квартал на квартал.

(*Отчаянные домохозяйки — американский сериал. Его героини стали образцом "преуспевающих женщин из элитного района".)

— Ну спасибо!

— А чё, весело же.

Мой ДР был через месяц. Объяснение дохлое, но это для меня, а не для Милки. Та обожала праздники, и могла готовиться даже за полгода.

— Вы мне сьют подарить хотели?

— Доперло?!

— А слили тогда зачем?

— А чтоб ты больше захотела! А то я тебя не знаю, сучка. Ты аж жопой заерзала, когда услышала. Кто ж знал, что ты тут же ломанешься его покупать.