Мои бывшие

Блэк Дана

От этой истины задохнулась, прижала ладони к груди и зажмурилась. В черноте под закрытыми веками тут же вспыхнули цветные картинки - я в объятиях Руслана и кровать, стол, ванная, лестница на первый этаж - он ведь везде меня брал, везде.

А сегодня будет улыбаться и принимать поздравления.

Рванула ручку двери и под возмущенный крик водителя вылетела на улицу. Забыла и про оплату, и о том, что мне здесь не рады- злость стала осязаемой, ледяной рукой она толкала меня в спину, пока я неслась по саду к дому Мирона.

Взбежала

по ступенькам, ворвалась в холл. Не глядя толкнула какую-то девицу у входа с подносом, усыпанном карточками.

И припустила на звуки музыки, что слабо доносились с цокольного этажа.

Что я могу сказать, что предъявить - это меня не волновало, мне главное увидеть, собственными глазами, счастливую Марину в нарядном платье и Мирона, который с довольной улыбкой обнимает сестру.

Подошвами кожаных ботинок простучала по ступенькам вниз, стрелой пролетела по коридору и вломилась в зал.

И замерла.

Я ожидала увидеть накрытые к празднику столы, гостей с бокалами, их смеющихся спутниц в сверкающих платьях, вспышки фотоаппаратов...

Да что угодно ожидала, хоть оргию.

Но увидела сцену. Платформу, на которой возвышается Мирон, и в руках у него деревянный молоточек.

Ряд мягких стульев вдоль сцены. Сидящих гостей.

И повсюду, повсюду - вещи на подставках. Вазы, книги, какие-то дряхлые газеты, украшения…

На мое ураганное появление все обернулись, голоса смолкли и музыка зазвучала глуше. В растерянности уставилась на Мирона - он побледнел еще сильнее, показался таким больным, словно рухнет сейчас.

Но он сделал шаг, еще один. И спустился со сцены. Его место заняла Марина, она навесила на лицо искусственную улыбку, начала что-то говорить, но я не слушала, смотрела, как Мирон идет ко мне.

Что это такое? Почему такая конспирация?

Это же какой-то аукцион. Куча старого хлама.

Зачем надо было разводить тайны? И почему здесь, в подвале?

Не заметила даже, что спрашиваю об этом вслух. Замолкла, когда ощутила крепкую хватку Мирона на локте и поняла, что он тянет меня по коридору за собой.

– Мирон, - попыталась затормозить.

– Что, Яна?
– устало выдохнул он. Повернулся ко мне, и его губы сжались в тонкую жесткую полоску.
– Да, это аукцион. Ты какого черта здесь? Где Руслан?

– Не знаю, - рассеянно огляделась в темном коридоре. Глупо улыбнулась.
– Слушай, я думала, что у тебя салон мотоциклов. А Руслан работает...

– Этот бизнес мне перешел от отца, - отрезал Мирон. И не сдержался, встряхнул мою руку.
– Ты понимаешь, что сделала, когда ворвалась туда?

– Что?
– поразилась. Вспомнила хмурые мужские лица, обернувшиеся на меня и пожала плечами.
– Да торгуйте, я не мешаю. Мне ваши ветхие ценности...

– Эти ветхие ценности, - мрачно передразнил Мирон, - ворованные. И те люди, что сидят там, - показал он глазами.
– Прекрасно об этом знают.

Выдохнул.

И

втолкнул меня в одну из комнат.

Глава 48

Глава 48

В комнате нет верхнего света, только тускло горят какие-то лампы. Воздух сухой, спертый, пылью пахнет и ветхостью.

И всюду стоят вещи, похожие на те, что были выставлены в зале.

Это их склад — сразу поняла. Здесь они держат ценности, которые потом распродают на аукционах.

Боже.

Как это вообще…

В изумлении повернулась на Мирона, отказываясь верить ушам.

И на секунду увидела в этом незнакомом мужчине того прежнего, любимого парня, который на байке гонял с такой скоростью, словно хотел свернуть себе шею.

Который любил меня, больше жизни.

— Как так вышло? — спросила хрипло.

— Об этом будем разговаривать? — таким же хриплым голосом отозвался Мирон. Схватил за лотки и толкнул спиной к стене.

Это не сочетается — его бледный вид и сила в напряженных мускулистых руках. Вздрогнула и всмотрелась в его лицо.

— Мирон…

Он рывком распахнул на мне пиджак. Дернул за футболку — и ткань затрещала в его пальцах.

— Хватит! — попыталась перехватить его руки и оказалась снова прижата к стене.

От мужского тела идет жар, я даже через рубашку чувствую, какой он горячий, его лихорадит, ломает. И теми же лихорадочными движениями он ощупывает меня, будто я измениться могла.

В объятиях его друга.

— Мирон, — повторила негромко.

— Заткнись, Яна, — в его голосе грубость граничит с черным желанием, знакомым, как той ночью, когда он застукал нас с Русланом в комнате сестры.

Он прижался носом к моей шее, шумно вдохнул запах. Замерла, боясь шевельнуться, слушая, как безумно, волнительно, быстро бьется его сердце.

— Им пахнешь, — сказал Мирон еле слышно, отрываясь от меня. — Надо…надо это исправить. Ты же всегда была моей, Яна?

Не успела подумать, как его губы коснулись моих, горячий язык толкнулся в рот, ломая сопротивление. Замычала, протестуя, ударила по крепким, обтянутым мягким пиджаком плечам.

Я просто проклята, обречена, ощущать эту близость, испытывать эти чувства снова и снова, с каждым из них, вспоминая, каково это — с ними двумя.

Во мне остались силы, и я борюсь, так отчаянно, насколько могу, пытаюсь вывернуться из его яростной хватки, и раз за разом терплю поражение, я механизм запустила, который больше не остановится, руки Мирона стальными путами зажимают мое тело, жадно касаются груди, сминают ягодицы, он рядом, он везде.

— Сядь, — он оторвался от моих губ, и дыхание рваное, словно это я ему мешаю, отбираю воздух, кажусь самой себе змеей, что накачала его ядом, и вот он душит меня — его рука крепко сжимается на моей шее, и глаза горят в темноте, как у хищника. — Сядь, Яна.