Мои? чужои? король
Шрифт:
Понять что-то сложно.
Нападение, похоже, пришло оттуда, откуда и не ждали. Видимо у Сварры нашлись союзники, которые не просто выжидали, что будет дальше, но решили действовать на опережение. И если мой отец, защищая свои земли, рискнул пока только мной, то неизвестные мне воины, несущиеся на лошадях во весь опор с дальнего холма, готовы отдать на растерзание целый клан.
Я испытываю смешанные чувства: страх, восторг и надежду, что сейчас все завершится без моего участия. Уж очень внушительным выглядит вал, который вот-вот сомнет вороний лагерь. Причем не один…
Сварра
Не выдерживаю.
Оглядываюсь, и, найдя одинокое дерево, вокруг которого свалены вперемешку вещи, забираюсь на первые ветви, а потом выше, в пустую крону, как раз чтобы успеть увидеть, как три людских потока врезаются друг в друга с сокрушительной мощью, сначала выстроив стену из щитов, а затем рассыпаясь на отдельные разящие удары.
Топоры, мечи, копья, щиты, доспехи, луки и стрелы наилучшего качества — все идет в ход. Щиты перекрывают друг друга, не давая приблизиться, отражая первый удар противника, а затем перестраиваются, чтобы было место для взмаха меча и секиры, превращая упорядоченный бой в безумную схватку, в которой можно разглядеть только отдельные детали.
Щиты у воинов отличаются. Все круглые, диаметром около фата (в данной книге — около ярда, 91 см, прим. автора), из склеенных крест-накрест дощечек липы с металлическим умбоном посередине и прикрепленной к нему рукояткой с обратной стороны. Но вот раскрашены они по-разному.
Красный, синий, зеленый — цвет долин.
Черные полукружья у воинов Ворона.
И… полностью черный круг у одного из них.
Я сглатываю.
Этот воин не самый крупный, но его фигура тонет в облаке тьмы и власти. И у меня и сомнения не возникает, кто он такой.
Ворон. С черным щитом, на черном коне и в шлеме с полумаской, которая защищает лоб, глаза и нос. Многие из его воинов в таких, с прокрашенной поверхностью и боевыми знаками, чтобы отличать своих от чужих, тогда как защитники Сварры и их союзники вышли на бой с непокрытой головой, в одних лишь кольчугах.
Я смотрела на короля.
Он мастерски владел оружием. Спрыгнул с лошади, как увидел, что все переросло в рукопашную схватку — послушный конь, будто ведомый невидимой рукой умчался прочь — и ринулся в самую гущу. Щит невесомо перемещался во все стороны, защищая его от стрел и ударов, короткая кольчуга защищала его от копий врагов, будто заговоренная, а каждый редкий удар был не попыткой отразить или защититься, но обладал мощной, непреодолимой силой, уничтожающей тех, кто рисковал сразиться непосредственно с ним.
Он не знал жалости, не умел щадить. И себя тоже.
Я не желала испытывать восхищение, но, против воли, испытала его.
Для короля честь — жить недолго.
На него напали сразу с разных сторон.
Нападали и так со всех сторон — уж если у меня терялось право и лево, верх и низ, что уж говорить про гущу битвы — но это было каким-то целенаправленным и точным нападением, тот момент, когда три мощных воина взяли Ворона в кольцо, не сомневаясь, кто перед ними.
Я затаила дыхание…
Но
Черный король принял первый удар на щит, пригнулся и точным движением провел мечом по ногам одного из противников, отчего тот повалился на землю. А потом, не вставая, воткнул этот меч в ближайшего воина и… Не знаю, но мне показалось что тьма вокруг него и правда сгустилась, превращаясь в крылья и накрывая его руки и спину плотным свечением, из которого был выпростан меч…
Я зажмурилась, чтобы не видеть поток крови из перерубленного горла.
Этот момент будто определил перелом битвы.
И если прежде мне не слишком-то было понятно, кто победит, то теперь превосходство количества северян и их умения владеть оружием стало очевидно.
Вскоре мир вокруг меня сделался красным, а запах крови перебил даже привкус пепла и надежды на свободу. Незнакомое воинство отступало… и черные «проводили» их только лишь до холмов, укрытых жухлым кустарником, но дальше не стали. Совсем расслабленно вернулись, подбирая с поля боя лишь своих … и не таких уж многочисленных убитых. И оружие. Расставляя заново смотрителей, выстраивая новый заслон и с еще большим воодушевлением берясь за строительство временно брошенных таранов.
— Ка-аар…
Я дрогнула.
Прилетевшие с разных сторон вороны готовились к пиршеству, а мне вдруг сделалось страшно.
Откуда их столько в наших краях? Неужто запах крови и чужих богатств привлекает не только воронов, но и птиц? Разве их задача не сообщать богам о происходящем, вместо того, чтобы радоваться распустившимся на мокрой земле цветам смерти?
— Ка-аар…
Я обхватила себя руками, осознав, насколько промокла и замерзла, и прошептала молитву за всех храбрецов, что защищали свою землю…
Недолго, недолго, отец говорил
Будешь ты с нами, сынок,
Ворон-король из цветов земли
Выбирает лучший цветок
Тряхнула головой и вниз спустилась.
Удасться ли мне сделать то, что не смогли нападавшие? Не знаю.
В лагере постепенно собирались возбужденные мужчины.
Со смешками переговаривались и прикладывались к кожаным бурдюкам с хмелем, громко требовали немедля зажарить свиней и птиц. Их лица были обагрены чужой кровью — никто и не думал умываться, дождь смоет — а пальцы все еще крепко держали оружие. Стонали раненые, и к ним уже направились те, что могли считаться целителями. А мертвых складывали на общее кострище, вокруг которого сегодня и будет победный пир.
Дань погибшим друзьям, что своей смертью выкупили их жизнь.
Война… Мучительная, страшная, страстная, опасная и всегда отдающаяся сердечной болью у тех, кто еще чувствовал что-то, кроме упоения битвой.
Знали ли мы что-то кроме войны?
Женщины, к которым меня определили, оправились будто, и снова вернули на место неказистый навес. Для них все это было обыденностью. Смерть, бой, мужчины, которые решали, когда и кому жить или умирать. Мужчины, требовавшие после битвы подтверждения, что они живы.