Мои дети – ангелы
Шрифт:
На 25-й неделе я простудилась. У меня был насморк, без кашля и температуры, но я довольно быстро его вылечила, не запустила.
На 26-й неделе я обнаружила, что выделений стало намного больше, чем раньше. Позвонила врачу – она успокоила, что это из-за пессария: мол, организм борется с инородным телом, пытается вытолкнуть его. Сначала я успокоилась, а потом на душе снова заскребли кошки: дети активно толкались, живот твердел. Что-то было не так.
На сроке 26 недель и 5 дней я поехала к наблюдавшему меня акушеру-гинекологу с жалобами, и та сразу же отправила меня в роддом на сохранение. Пока собирали вещи, пока
Она приняла меня довольно спокойно, осмотрела и назначила сохраняющую терапию. Я почувствовала себя в безопасности: раз врач сказала, что все хорошо, значит, не стоит беспокоиться. Я была настроена на долгое лежание, хоть до конца беременности.
На следующее утро я пожаловалась акушерке на большое количество выделений и отдала ей тряпочку, которую она оставила мне накануне. Акушерка побежала к врачам. Я аж вздрогнула от того, как она побежала – со всех ног. Началось какое-то движение, стали заходить врачи, но я не придала этому значения, подумала, что утром всегда такая активность, тем более в роддоме.
Акушерка пригласила меня в смотровую комнату, я, ничего не подозревая, пришла, а там уже врачебная комиссия собралась: несколько человек во главе с заведующим роддомом. Провели некоторые манипуляции, и лечащий врач начала свою речь:
– У вас отошли воды. Неизвестно, у кого из них двоих и в каком количестве, но это факт: тест на подтекание вод оказался положительным. Вам надо рожать, но поскольку срок еще довольно маленький, скорее всего, ваши дети умрут.
Я растерялась: если дети умрут, зачем рожать? Попросила:
– Давайте сохранять, я буду лежать столько, сколько надо, хотя бы до 30 недель.
А она:
– Нельзя сохранять: воды отошли. Мы не знаем, у кого из них сколько вод осталось.
Тут я вспомнила, что на последнем УЗИ мои малыши весили почти по 1 килограмму каждый, вспомнила, что читала где-то, что новорожденных выхаживают, начиная с 500 грамм веса, и ответила врачам:
– Тогда давайте рожать, сейчас ведь даже самых маленьких выхаживают, я читала.
Одна из врачей довольно эмоционально высказала:
– Вы понимаете, что у вас такой срок, что вопрос стоит, выживут ли эти дети в принципе?! До выхаживания еще неизвестно, дойдет или нет!
Ее слова показались мне глупыми, и я подумала: что за бестолковая врач! Сразу видно: советская медицина, о современных технологиях не знает ничего.
Тут врачи заспорили.
Сейчас-то я знаю, что дело было серьезное, но тогда я была такой глупой, наивной, смотрела на ситуацию сквозь розовые очки. Я даже не поняла, насколько все было серьезно, какое страшное и ответственное решение тогда принималось. В первую очередь это решение отразится на моей дальнейшей жизни. Что врачи – они роды примут, выпишут и забудут. У них своих дел полно, другие пациентки тоже требуют внимания, да и вообще это обычный рабочий процесс. А мне с этим жить всю оставшуюся жизнь, чем бы ни закончились мои роды. Почему я об этом не подумала тогда? Где был мой разум? Почему я сразу согласилась, что надо рожать? Может, надо было обратиться к другим врачам, поехать в областную больницу?..
Как бы то ни было, ничего уже не изменить. Я согласилась, и врачи спросили, как я
– Решайте сами, вы же врачи. Но сделайте так, чтобы лучше было моим детям, чтобы у них было больше шансов выжить.
– Тогда мы будем вас кесарить.
– Хорошо.
Меня стали готовить к кесареву сечению. Врачи сдвинули все плановые операции, решив, что мой случай экстренный.
Я позвонила мужу и сообщила последние новости. Из-за шока он не знал, что и сказать. Все же для рождения наших малышей срок был недостаточно большим, а говоря откровенно, он был маленьким. Я как могла его успокоила, приободрила, вселила надежду.
Что чувствовала я сама? Как ни странно, радость – все-таки мы так долго ждали этих детей! Сначала я никак не могла забеременеть, потом беременность все же наступила, но она все тянулась и тянулась… Честно говоря, мне было тяжело. Я – худенькая девушка, не особо пышущая здоровьем, а дети росли активно и быстро, как на дрожжах, они высасывали из меня все силы. Моя беременность должна была закончиться только через три месяца, то есть до встречи с малышами нужно было еще ждать и ждать, а теперь эта встреча наступит! Уже совсем скоро я их увижу! Какая же я была глупая…
Я вернулась в палату и сообщила соседкам, что меня хотят кесарить. Девочки ответили, что знают: палатный врач уже заходила и сказала, что зря я на операцию согласилась. Я не поняла, почему, пошла в ординаторскую и напрямую спросила ее: «Почему вы считаете, что естественные роды лучше, чем кесарево сечение? Зачем вы меня тогда сейчас к операции готовите?» Врач подпрыгнула от неожиданности. «Мы выбрали операцию, чтобы вытащить детей и сразу реанимировать. Вы, в принципе, можете и сами их родить – они небольшие, один уже головкой вниз опустился, – но тогда они вряд ли выживут», – ответила она. Я замахала руками: операция, только операция! Я хочу, чтобы мои дети жили!
Но все-таки мне стало тревожно. Лечащий врач явно не одобряла мой выбор, а она, как ни крути, была профессионалом. Она понимала в этом больше, чем я, и наверно, надо было к ней прислушаться… Да, она действительно была профессионалом в своем деле, позже я это поняла.
Вокруг была суета, медсестры шушукались, врачи торопились – я словно находилась в эпицентре какого-то урагана.
Когда я пошла в операционную, мне стало по-настоящему страшно. До этого момента я еще как-то держалась – не плакала, не паниковала, – но когда пришло время перейти Рубикон, после которого возврата уже не будет, во мне поднялась буря эмоций. Я позвонила мужу, сказала: все, ухожу рожать; он растерялся, пытался приободрить, но его слова уже не дошли до меня.
Когда я легла на операционный стол, паника охватила все мое существо. Ужас подчинил себе мое тело, мой разум, я перестала себя контролировать. Стол ходил ходуном – меня била крупная дрожь. Медсестра хлопала меня по щекам, что-то говорила, пытаясь привести меня в чувство, но я не могла, никак не могла совладать с собой!.. Теперь я знаю, что такое настоящий животный неконтролируемый страх.
Анестезиолог спросил своих коллег: «Ну что, готовы?» Я ответила: «Я не готова!», на что он улыбнулся, надел на меня какую-то маску, и я провалилась в сон…