Мои поцелуи вкуса крови
Шрифт:
Горят свечи, гости внимают пению. Я еще маленький и должен оставаться в детской под присмотром бонны, но я удрал от ее бдительного ока и наблюдаю за всем с верхней галереи…
Но это же был не я, не могло со мной быть такого!
И в то же время это мои собственные воспоминания. Я помню, как пахли пыльные занавеси на галерее, как поскрипывали ступени лестницы, хотя я старался еле наступать на них. Помню солнечный свет, льющийся сквозь витражи часовни замка. Она всегда стояла пустая, на мои вопросы старшие отделывались ничего не значащими фразами. И лишь потом я узнал. Ну, доктор
Так, опять начинается. И ведь посоветоваться не с кем, один перед проблемой, как Ахиллес перед Троей. Не с психологом же этим откровенничать. Этот только и думает, что о своей диссертации об особенностях амнезии. Я для него не более чем практический материал. Выпотрошит и в психушку сдаст, и ведь совесть его мучить не будет…
Стоп, откуда я знаю, о чем он все это время думал? Он же мне ничего такого не говорил. Я что теперь, и мысли читать умею? Помню, когда-то по телику было: одного чела отоварили по башке, а он очухался и заговорил по-английски. Прикольно, конечно…
Интересно, а о чем думает та цыпочка за столиком дежурной медсестры? А такая с виду приличная! Ладно, это ее проблемы, а мои — выйти отсюда по возможности живым-здоровым и без статьи. Ничего, бывает и хуже, например угодить в цепкие лапы святых отцов. Дядя, который к тому времени уже не покидал днем своих подземных покоев, кое-что рассказал. Прабабку Марго так ничего и не смогло спасти — ни щедрые пожертвования, ни самоличное ходатайство весьма влиятельного лица. Так что по сравнению с ее проблемами мои — еще семечки.
Прошел еще месяц
— Мы находимся при нем безотлучно, а картина все так же не внушает надежды! Он не узнает нас, он не хочет отвечать на мысленную речь! Я так не могу, он это нарочно!
— Прекрати ты, я и сама на нервах. Кстати, на днях его выписывают из больницы, ты в курсе?
— А у него не будет, как ты говоришь, проблем с вашими стражами порядка?
— А для чего, по-твоему, вампирская сила, только чтобы пищу подманивать? Пришлось тут кое-кому мозги перепачкать, чтобы Виктора Кузовкова признали во всей этой истории чуть ли не случайной жертвой.
— А этот, как их у вас называют, криминальный авторитет, который желал получить от него какие-то важные сведения?
— Исчез с горизонта, насовсем. Не мне тебе такие простые вещи объяснять. Как говорится, огорчает другое…
— Я прочла его воспоминания, те, которые остались от прошлой личности. Неужели такая блестящая, всесторонне образованная сущность будет вынуждена прозябать в таком убожестве! Это немыслимо!
— Не переживай, для наставника, то есть графа Эрнеста, это все семечки. Ты же помнишь, как ему это всегда удавалось.
— А мы будем рядом и поможем ему. Скорее бы его сущность проснулась и заявила о себе!
— Да, скорее бы уж… Эва, если бы ты знала, как мне его не хватает!
Валентина Кузовкова уже третьи сутки праздновала свой день рождения. Несмотря на то, что водки, пива и «плодово-ягодной» сначала было хоть залейся, все закончилось в первый же день. Поэтому время от времени Ленчик,
«Праздник души» неожиданно был прерван появлением смутно знакомого гражданина. Тот легко, как паршивых котят, вышвырнул гостей, а на Ленчика, который вздумал было протестовать, глянул так, что тот, со страху мгновенно протрезвев, со всех ног сиганул к двери. Впоследствии он клялся и божился, что глаза у вновь прибывшего светились как две фары, а клыки — во! — изо рта торчали, во-о-т такие! Разумеется, пьянчуге никто не верил, поражаясь, как обостряется фантазия у человека, которому не хватает выпивки. Именинницу, во все горло распевающую лирические народные песни, незнакомец как есть, в одежде, макнул в ванну с холодной водой и уложил спать, после чего с остервенением принялся за генеральную уборку.
…Проснувшись на следующий день, Валентина почувствовала в мозгах необычайное просветление и сделала то, чего не делала уже бог знает сколько. Она умылась и причесалась, после чего извлекла из шкафа костюм, купленный еще в те времена, когда она была не уборщицей, а старшим лаборантом, и отправилась в магазин. Обойдя винный ларек десятой дорогой, она набила авоську овощами, печеньем и ванильными йогуртами. Шутка ли дело: сын из больницы вернулся. Доктора говорили, ему требуется усиленное питание.
Сам не пойму, как это у меня вышло, не в смысле выставить этих уродов, я их и раньше из дому вышибал, а с маманей. На какое-то время увидел все то дерьмо, которое у нее внутри, будто я не человек, а лазер какой-то. Где у нее все вены, жилочки, а по ним вместо крови такое течет! Будто я все это выталкиваю на выход, но не руками, а силой взгляда, как Кашпировский какой-то.
Да и с этими, если разобраться, на удивление легко получилось, даже руками-ногами не пришлось помахать. Или дошло, наконец, что еще немного, и я им бошки поотрываю, или… или я и в самом деле каким-то другим стал, не тем, что был раньше, а намного круче.
А может, это теперь не я, а кто-то другой? Нет, рожа в зеркале знакомая, разве что бледная, и отощал малость. Эй, а что у меня с глазами? Всю жизнь были нормальные, светло-карие, а тут как у соседского кота, когда он во дворе на голубей поглядывает.
Ладно, как говорил покойный Автобот, фигня — война, главное — маневры, прорвемся. Про то, что у меня в голове творится, никто не узнает, если только сам не расколюсь. Надо обмозговать, что делать дальше. Прежний мой бизнес накрылся большим медным тазом, к тому мужику с золотой цепью идти неохота, уж больно морда его у меня доверия не вызывает. Тем более что он после того раза и не появлялся. Ерунда, жизнь продолжается. Жизнь… Почему это слово кажется мне таким странным, будто я не нормальный человек, а зомбак какой-то или мумия, которая свинтила из пирамиды?