Мои странные мысли
Шрифт:
Февзие в свои одиннадцать была еще ребенком: она ненавидела мыть, убирать, протирать и всегда находила причины увильнуть от работы. Мевлют пытался быть с ней строгим, но ему было трудно сохранять суровость на лице, ведь он знал, что это бесполезно. Мевлют любил болтать с младшенькой, обсуждая с ней заходивших покупателей.
Некоторые, не успев сделать глоток бузы, уже заявляли, что она им не нравится, и требовали деньги назад. Такой маленький инцидент мог дать Мевлюту и Февзие пищу для разговоров на два или три дня. Мевлюту нравилось подбирать забытую или оставленную покупателем газету и просить одну из дочерей почитать отцу вслух. Слушая, он удовлетворенно улыбался. Иногда он останавливал чтение, если что-то привлекало его внимание, и сразу же объяснял прочитанное. Таким образом, газета помогала ему преподавать дочерям небольшие уроки
Иногда одна из девочек со смущением рассказывала ему о своих текущих трудностях (учитель географии придирается к ней, или ей нужны новые туфли, потому что те, что есть, уже разваливаются, или она не хочет больше надевать старое пальто, потому что другие девочки смеются над ним), и, когда Мевлют понимал, что он никак не может помочь, он говорил: «Не переживай, все пройдет» – и постоянно завершал назидание следующим советом: «Пока ты хранишь свое сердце в чистоте, ты всегда в конце концов получишь то, что хочешь». Однажды ночью он подслушал, как дочери смеются над его привязанностью к одной-единственной мудрости насчет чистоты сердца, но не рассердился на эти маленькие дерзости.
Каждый вечер, перед тем как темнело, Мевлют оставлял магазин без присмотра на несколько минут, брал за руку дочь, чья очередь была помогать ему в этот день, переводил ее через необъятные толпы проспекта Истикляль на сторону Тарлабаши, следил, пока она не скрывалась из виду, а затем спешил обратно в «Свояки».
Однажды вечером, проводив Фатьму и вернувшись, он увидел Ферхата.
– Люди, которые отдали нам эту старую греческую лавку, присоединились к нашим врагам, – сказал Ферхат. – Цены на недвижимость и аренду растут в этом месте, мой дорогой Мевлют. Можно продавать здесь все, что пожелаешь, – носки, кебабы, белье, яблоки – и все равно зарабатывать вдесятеро больше, чем имеем мы с дорогой тебе бузы.
– Мы, в сущности, толком ничего не зарабатываем… – грустно согласился Мевлют.
– Вот именно. Я бросаю лавку.
– Что ты имеешь в виду?
– Нам придется закрыть ее.
– А что, если я останусь? – спросил Мевлют неуверенно.
– К тебе придут бандиты. Они потребуют с тебя оброк… И если не заплатишь, заставят тебя сильно пожалеть об этом…
– Почему бандиты не приходят к тебе?
– Я держу дом'a, которые курируют бандиты, подключенными к сети, так что оставленные греками особняки приносят хоть какую-то пользу для подобных ребят. Если ты заберешь все прямо сейчас, ты ничего не потеряешь. Забирай, продавай или делай с нашим имуществом все, что хочешь.
Мевлют сразу закрыл лавку, купил в бакалее маленькую бутылку ракы и пошел домой ужинать с Райихой и девочками. С таким видом, будто он сообщает замечательную новость, Мевлют объявил, что будет снова продавать бузу на улицах по ночам. Он рассказал, что после долгих размышлений они с Ферхатом решили закрыть лавку. Не скажи Райиха: «Помоги нам всем Всевышний», дочери не поняли бы, что услышали плохую новость. От слов жены Мевлют пришел в раздражение:
– Не припутывай к этому Всевышнего, пока я пью ракы. Все будет отлично.
На следующий день Фатьма и Февзие помогли отцу перенести всю кухонную утварь из лавки домой. Мевлют был возмущен, когда старьевщик из Чукурджумы предложил ему жалкие гроши за стойку, стол и стулья, так что он поискал знакомого столяра, но тот предложил за рухлядь еще меньше, чем предлагал старьевщик. Мевлют принес домой меньшее из двух зеркал. Второе, более тяжелое, в серебряной раме, которое купил Ферхат, он велел Фатьме и Февзие отнести в дом к тете. Рамку с вырезкой из «Праведного пути» и рисунок кладбища с надгробиями, кипарисовыми деревьями и лучами света Мевлют повесил рядом на стене за телевизором. Созерцание рисунка «Иной мир» вселяло радость в душу Мевлюта.
5. Мевлют становится охранником на парковке
Вина и удивление
После провала в кафе «Бинбом» Мевлют знал, что не может просить семейство Акташ найти ему новую работу. Он приготовился отложить обиду в сторону и позволить Ферхату облегчить свою совесть помощью – но Райиха не хотела об этом и слышать: она кляла Ферхата за закрытие лавки и неустанно повторяла, что он плохой человек.
По вечерам Мевлют продавал бузу, а по утрам обходил своих знакомых в городе в поисках какой-нибудь работы. Когда метрдотели и управляющие ресторанами, которых он знал годами, предлагали ему место старшего
Однажды в середине апреля Мохини, который старался помочь другу с самого закрытия «Свояков», сказал, что Дамат, их старый школьный приятель, ждет его в офисе своего рекламного агентства на Пангалты.
Когда Мевлют появился, одетый в свой лучший костюм, Дамат встретил его церемонным рукопожатием. Два старых друга даже не обнялись. Тем не менее Дамат представил его своей миловидной, улыбчивой секретарше («Они, должно быть, любовники», – подумал Мевлют) как «очень достойного и очень смышленого человека» и как «большого друга». Секретарша хмыкнула от мысли, что ее состоятельный буржуазный начальник может быть другом гостю, который явно беден и явно бестолков. Мевлюту любезно предложили заведовать чайным киоском под лестницей на четвертом этаже, но Мевлют, оскорбленный тем, что ему придется весь день подавать чай подчиненным своего гипотетического босса, немедленно отказался. Однако он моментально согласился на другое предложение – присматривать за корпоративной парковкой на заднем дворе офиса Дамата.
На парковку можно было попасть с улицы, которая проходила за зданием; задачей Мевлюта было не пропускать не имевшие разрешения машины и охранять место от банд, которых обычно называли «парковочной мафией».
За последние пятнадцать лет такие банды, состоящие из пяти или шести мошенников, которые часто были родом из одной деревни, появились по всему городу. Приметив какую-нибудь дорогу, угол на улице, пустой участок, то есть любое место в центре Стамбула, где парковка не была запрещена, негодяи заявляли свое право владения – с ножами и пистолетами, если потребуется; требуя оплаты от любого, кто хотел припарковаться там, и наказывая тех, кто артачился, они разбивали фары, прокалывали шины или царапали гвоздем новые машины, которые хозяева привезли из Европы за большие деньги. За те шесть недель, что Мевлют провел охранником парковки, он был свидетелем бесчисленных споров, ругани и драк с людьми, которые отказывались платить: некоторые считали плату возмутительно высокой; другие говорили: «Ты кто такой, откуда ты, почему я должен платить тебе за право парковаться перед домом, в котором живу сорок лет?» Были и такие, кто искал другие отговорки: «Если я заплачу, вы дадите мне чек?» Путем убедительной дипломатии и хитрых уверток Мевлют смог остаться в стороне от этих споров, установив с самого начала четкую границу между территорией рекламного агентства и улицей, где очередная банда занималась своим вымогательством.
Несмотря на склонность к насилию, наглость, жестокость и разрекламированную привычку ломать людям машины, стамбульские легионы парковочных банд предоставляли беспечным городским богачам неоценимую услугу. Когда поток машин сбивался в огромную пробку, в которой было невозможно найти место, богатый водитель мог остановиться на тротуаре или даже посреди дороги и доверить свою машину «мальчику» – тот следил за ней, чистил стекла и мог даже полностью, до блеска, вымыть всю машину за небольшую дополнительную плату. Когда молодые, наглые члены местной банды влезали к Мевлюту, чтобы припарковать какую-нибудь машину на его территории, он смотрел в сторону, поскольку Дамат ясно дал понять, что не хочет «никаких проблем». Это делало работу легче. С помощью полицейского Мевлют останавливал движение, когда Дамат или кто-нибудь из его работников приезжал утром и уезжал вечером; он давал ободряющие советы паркующимся («Еще немного влево» или «У вас полно места сзади») и открывал дверцы важным персонам (для Дамата это всегда делалось в товарищеском духе). Покровительство Дамата позволило Мевлюту получить стул, который был установлен в том месте, которое называли воротами, хотя там не было никаких ворот. Мевлют б'oльшую часть времени проводил, сидя на этом стуле и следя за движением по улице; за двумя привратниками, что стояли, разговаривая друг с другом, перед своими домами; за нищим, который время от времени приходил с главной улицы, где он демонстрировал свою искалеченную ногу; за трудолюбивым учеником одного бакалейщика из Самсуна; за обычными прохожими; за окнами на окружающих домах и за бродячими кошками и собаками. Он также болтал с самым молодым членом местной парковочной банды, которого товарищи насмешливо называли «мальчик».