Мои воспоминания о Восточной Африке
Шрифт:
Теперь события разворачивались так быстро, что орудие не могло больше действовать против Таветы, а потому оно было установлено у железной дороги около Кахе на южном берегу реки Паангани.
10 марта неприятель вел разведку на всем протяжении нашего фронта. Конные отряды силой около 50 человек приближались, затем спешивались и двигались дальше впередредкими стрелковыми цепями, держа лошадей в поводу. Они двигались, пока не вызывали наш огонь. В этом и состояла их задача: огонь обнаруживал наше расположение. Благодаря такому способу разведки, мы имели несколько мелких удачных столкновений, которые стоили неприятелю известного числа людей и дали нам около 20 лошадей. С нашей горы у Северного Китово мы отлично наблюдали, как отдельные части нашей стрелковой линии, заметив оплошность противника,
Направление неприятельского удара все еще оставалось невыясненным. Охват нашего левого (северного) фланга представлял для неприятеля гораздо меньше тактических трудностей, но в то же время не приводил к нажиму на наши тылы. Самое опасное для нас направление - от Таветы через Реату - требовало от противника тяжелого фронтального наступления на укрепленные высоты Реаты и Латемы, без больших шансов на успех, даже при значительном превосходстве в силах. Я считал необходимым расположить за отрядом майора Краута, занимавшим высоты Реаты и Латемы, капитана Келя с 2 ротами, чтобы он имел возможность быстро ввязаться в бой, не дожидаясь особого распоряжения. Телефонная связь с нашими отрядами в данный момент была обеспечена. Однако нужно было считаться с тем, что она, по меньшей мере, будет сильно затруднена, как только какая-либо часть удалится от постоянной проволочной линии: не было материала для быстрой прокладки кабеля при движении частей. Нам не хватало также легких радиостанций, посредством которых англичане впоследствии с успехом регулировали движение своих колонн в кустарнике.
11 марта, рано утром, над Неймоши снова появился аэроплан и начал сбрасывать там бомбы. Я как раз в это время разговаривал с одним старым буром о бое 12 февраля и о том, что со стороны англичан, непростительным делом было безжалостно подвергать такую массу молодых и совершенно непривычных к тропикам людей воздействию нашего климата и тропической войны. Вскоре майор Краут донес, что крупные неприятельские части наступают от Таветы на его расположение. Затем последовала сильная атака противника, силой в несколько тысяч человек против 3 роты, окопавшейся на своей позиции. Наши три легких орудия не могли, понятно, вести бой против тяжелой артиллерии и должны были, как и в бою у Ольдоробо, ограничиваться тем, чтобы использовать небольшой запас гранат против наиболее густых масс неприятеля. Я считал, что наступление в знакомой мне неудобной для передвижения местности обещало мало успеха, тем не менее обе роты капитана Келя, находившиеся в резерве за отрядом майора Краута, были, подготовлены к атаке.
Капитан Кель, который первоначально, учитывая создавшуюся обстановку, предполагал нанести решительный удар во фланг противника, был вынужден отказаться от этого из-за густого кустарника, прикрывавшего фланг англичан. Время и место, а в связи с этим и результаты его атаки, не могли быть точно учтены, а потому он поступил правильно, двинувшись для непосредственной поддержки майора Краута. Исходя из своих наблюдений с горы Северное Китово, а также из донесений, я решил, что неприятель стремится занять наш фронт от Реаты до Китово, но что его главные усилия направлены к обходу нашего левого фланга. В этом направлении двигались большие конные массы, которые то появлялись на высотах, то снова исчезали в лощинах юго-восточного склона Килиманджаро. 11 рота капитана Штеммермана, расположенная на скатах выше этой конницы, помешала ей взобраться на гору. В течение дня передовые части конницы пробрались через густые банановые плантации до района Марангу. По-видимому, люди были очень изнурены. Было видно, как они подкреплялись найденными неспелыми бананами.
В течение дня выяснилось, что готовится сильный фронтальный удар противника на отряд Краута. Однако, поступающие телефонные донесения о течении боя были благоприятны. Неприятель, по-видимому, понес тяжелые потери, и использовал сотни носилок, чтобы вынести раненых. К вечеру все атаки противника
В это время лейтенант Штернгейм, командир батареи отряда Краута, телефонировал, что неприятель ночью атаковал еще раз и большими массами вторгся на позицию у Реаты. Судя по донесениям, казалось вероятным, что эти сильные части противника будут продолжать наступление от Реаты в направлении на Кахэ и отрежут нас от сообщения с тылом. Рисковать этим и все-таки вести атаку на Марангу представлялось мне слишком опасным. Поэтому я отдал войскам, находившимся у Китово и Химо, приказ к ночному отступлению по направлению к дороге Кахе-Реата. В качестве прикрытия в Химо должна была оставаться рота Штеммермана. Неприятным последствием этого отступления являлось то, что всякая связь командования с отдельными войсковыми частями прерывалась как минимум на несколько часов. Кто знаком с такими ночными переходами в густом кустарнике, тот знает, как легко часть может совершенно оторваться и затем на продолжительное время стать вообще недостигаемой для управления.
К счастью, местность была мне до известной степени знакома, поэтому мы могли перейти через поле на новую дорогу, и притом мы постоянно слышали оживленный огонь со стороны гор Реата и Латемы. Несколько беглецов, прятавшихся в кустах, вышли навстречу нам; они не поверили нашим заявлениям, что мы немцы, и снова исчезли. На новой дороге мы натолкнулись на перевязочный пункт. Показания многочисленных раненых были так противоречивы и неясны, что создавалось впечатление очень сильного и близкого боя в кустарнике, но об его ходе и развитии выяснить нельзя было ничего. В конце концов, удалось установить телефонную связь с майором Краутом. Последний находился с частью своего отряда у юго-западного склона горы Реаты, у дороги Кахе-Тавета. Перестрелка на высотах постепенно замерла, и его патрули не обнаружили больше на горе Реате никаких признаков неприятеля. Рано утром 12 марта Краут снова нашел часть своего отряда, занимающего старую позицию на высотах. Неприятель же отошел к Тавете.
Когда около 6 часов утра я прибыл на гору Реата, там собирали многочисленные трофеи. Беспорядок во время ночного ближнего боя в кустарнике был очень велик. Убитые англичане, лежавшие в кустах позади фронта отряда Краута, показывали, как далеко проникали отдельные партии противника. Неприятельские одиночные стрелки, засевшие среди скал, поддерживали меткий огонь, и избавиться от них было невозможно. Стало ясно, что наступление противника отбито, причем ему нанесены тяжелые потери. Огорчало лишь, что тсутствовала всякая связь с отрядами, двигавшимися сквозь густой кустарник из района Химо к дороге Кахе-Реата, и трудно было ожидать, что ее восстановления ранее чем через несколько часов.
В таком положении оставалось лишь пожалеть, что я оттянул к дороге Кахе Реата войска нашего левого фланга, находившегося в районе Китово - Химо. После очищения высот на нашем левом фланге, позицию у Реаты долго удерживать было нельзя, тем более, что в нашем расположении не имелось воды, которую приходилось доставлять из тыла, в расстоянии около часа. Вернуть назад части левого фланга, находящиеся в походе, ввиду отсутствия в данный момент связи с ними, было нельзя. Поэтому я решил очистить позицию у Реаты и после уборки поля битвы отошел назад к воде, имевшейся юго-западнее данной горы. В течение дня остальные отряды начали прибывать в различные пункты дороги Кахе-Реата, где и располагались бивуаком.
Командование отправилось на плантацию Ней-Штеглиц. Постройки плантации находятся между Кахе и Реатой, на небольшой возвышенности, с которой открывается далекий обзор над лесом, как раз особенно густым у дороги Кахе Реата. По пути я встретил капитана Шенфельда, сообщившего мне об установке своего 10,5-сантиметрового кенигсбергского орудия у деревни Кахе, на южном берегу реки Паангани.
После нашего отхода неприятель занял гору Реату и некоторое время стрелял в воздух из винтовок и легких орудий.