Мои воспоминания
Шрифт:
— Желал бы я вам быть в этот штиль в этом месте; я как раз здесь был при плавании на «Метеоре» — после 2 ч дня начался жесточайший шторм 11–12 баллов ураганного характера, продолжавшийся более суток.
Поверительный отдел — выверка метеорологических приборов.
Отдел долгосрочных предсказаний.
Отдел климатологический.
Князь Б. Б. Голицын был директором обсерватории всего около двух лет и занимался главным образом не метеорологией, а сейсмометрией и сейсмологией, которую, можно сказать, он создал.
М. А. Рыкачев вышел из школы Г. Вильда, помощником которого был долгие годы, и продолжал вести дело так, как его поставил Вильд, не считая возможным
Видимо, Г. Вильд был человек большой учености и необыкновенного трудолюбия. После него осталось громадное количество вычислительных работ — видимо, он хотел из массы наблюдений вывести некоторые общие законы. Он подвергал эти наблюдения гармоническому анализу как с годовым, так и с суточным периодом для данного места, пытался для разных мест применять и разложения по шаровым функциям, подобно тому как поступил Гаусс по отношению к земному магнетизму. Построил оригинальные и наиболее точные магнитные приборы, постоянные для магнитной обсерватории в Павловске и переносные для магнитных съемок.
Как директор, видимо, держал в обсерватории полный порядок; будучи на русской государственной службе в чине тайного советника, он все делопроизводство обсерватории вел на немецком языке и не только свои личные труды, но и труды обсерватории издавал на немецком языке. Он строго следил за работой служащих. Так, после него сохранились за каждый год его управления переплетенные тетради с заголовками: «Berichte des Smotritels» и такие же тетради с заголовком «Tagebuch». [53]
53
«Доклады (отчеты) смотрителей»; «Дневник» (нем.).
Просматривая «Berichte des Smotritels», я заметил в одном месте пометку Вильда: «См. переписку с Государственным контролером». Оказывается, что заготовленных дров по случаю суровой зимы не хватило, смотритель испрашивал разрешения купить дрова за счет суммы, значащейся в смете по другому параграфу, а по сметным правилам можно было переносить суммы из одной статьи в другую, а из параграфа в параграф переносить суммы не полагалось. Вильд, видимо этого правила не знавший, разрешил. Контроль сделал на него начет. Отсюда и началась переписка.
Состоящий на русской государственной службе в чине тайного советника и звании академика швейцарский подданный Генрих Вильд пишет письмо швейцарскому посланнику, прося заступничества против придирок Государственного контроля и оскорбления (offense) его достоинства наложением на него штрафа (amende). Швейцарский посланник уведомляет Вильда, что через Министерство иностранных дел им послан протест в Государственный контроль, копия этого протеста и приложена, но что всего удивительнее, что Государственный контроль через Министерство иностранных дел препровождает Вильду извинительное письмо на французском языке, что начет (penalit'e) не есть штраф (amende), наложен по печальному недоразумению и слагается.
Где могло быть нечто подобное, кроме России, где не только чиновники, но и министры пресмыкались перед заграницей.
По этому поводу припомнился мне рассказ адмирала А. А. Бирилева:
— Командовал я «Мининым», зашел в Брест, был тогда самый расцвет альянса; устроил я в ответ французам бал на «Минине», французские власти поднесли мне звание почетного гражданина г. Бреста, которое с «высочайшего
Дай, думаю, напишу французскому консулу и попрошу заступничества. Консул не знал, как тут быть; запросил посла гр. Монтебелло, а с ним я был знаком; рассказал ему в чем дело; он тогда написал консулу, что так как адмирал Бирилев с разрешения императора всероссийского и с утверждения президента Французской республики есть почетный гражданин г. Бреста, то французское консульство обязано оказывать ему такое же покровительство, как и всякому природному французскому гражданину. Всякие полицейские придирки как рукой сняло. Недаром в свое время Ермолов просил произвести его в немцы.
Вернусь к Г. Вильду. Весьма характерен также «Tagebuch». Каждый служащий должен был заносить в соответствующую графу то, что он делал. Но догадлив наш брат моряк. Служил в обсерватории при Вильде лейтенант И. Б. Шпиндлер, который затем был штатным преподавателем в Морской академии и в Морском корпусе. По совместной с ним службе я его знал. Так он в вильдовский дневник вписывал по-немецки: «Habe Humboldts „Kosmos" studiert und dar"uber nachgedacht», т. е. «изучал „Космос" Гумбольдта и размышлял над этим», или: «Изучал теорию земного магнетизма Гаусса и размышлял по этому поводу», или «Изучал сегодняшнее предсказание погоды и размышлял по этому поводу» и т. д., и везде стояла одобрительная птичка Вильда.
Так как размышление никаких видимых знаков не оставляет, то, конечно, при всей своей учености, Вильд не мог установить, о чем Шпиндлер размышлял, а знавшие Шпиндлера могли с уверенностью сказать, что размышлял он не о Гумбольдте и Гауссе, а о том, как он назначил малый шлем в бубнах и остался без пяти.
В 1913 г. была при Академии наук учреждена Планово-организационная комиссия (ПОК). Во главе ее был поставлен чиновник Ермолаев, который провел через президиум Академии наук систему вильдовских Tagebuch, но только надо было вписывать не в одну графу, а в тридцать три. Вскоре даже президиум Академии наук этот ПОК отменил.
В обсерватории я явно пришелся не ко двору, и, конечно, старые служащие обсерватории, весьма почтенные люди, оставаясь вполне корректными, наверное, смотрели на меня, как жители щедринского города Глупова смотрели на своего городничего Угрюм-Бурчеева, «который въехал в город на белом коне и все науки упразднил».
Очевидно, что если состояние метеорологии в то время было таково, что даже на завтрашний день ее предсказания часто не оправдывались, в особенности когда циклон не имел резкого характера и шел из таких местностей, где никаких метеорологических станций не было, то было слишком смело давать предсказания долгосрочные, например о снежных заносах и метелях железным дорогам. Между тем самоуверенный В. П. Мультановский составил теорию «центров действия атмосферы» и решился, по примеру прежних лет, на основании этой теории составить предсказания на зиму 1916 г. и желал, чтобы эти предсказания были отпечатаны и разосланы от имени обсерватории. Я этому решительно воспротивился и назначил под председательством помощника директора почтеннейшего Э. В. Штеллинга комиссию из старших служащих обсерватории для проверки способа Мультановского. Комиссия проработала все лето, ни к чему определенному не пришла, — синоптики спорили с климатологами и вместе с ними с Мультановским.