Мокко
Шрифт:
Мои родители, узнавшие о моем отъезде от Эндрю, оставили полное упреков сообщение на моем автоответчике в мобильном. «Какая муха тебя укусила? Бросить сына в коме и мужа и уехать в Биарриц со свекровью!» Я поняла, что об Эве Марвиль им ничего не известно. Эндрю им об этом не сказал. Что ж, тем лучше. Но Эмма сразу же догадалась. Она тоже мне позвонила:
– Скажи-ка, Жюжю, не собираешься ли ты выкинуть какой-то трюк? Биарриц – это же департамент Атлантические Пиринеи, 64, верно? Ты что, напала на след?
Я сказала, что да: на этот раз след правильный, я уверена, что знаю, кто была та блондинка за рулем,
– Знаешь, Жюжю, я не уверена, что поехать в Биарриц – это хорошая идея. Полиция знает, что делать. Я начинаю бояться, не наделаешь ли ты глупостей.
То же самое слово, что и у Лорана. Глупости. Никаких глупостей… Я сказала сестре, чтобы она не волновалась. Я справлюсь. Завтра я решу, что делать. Или что не делать. Я приму решение завтра.
Спала я плохо. Шум прибоя, это странное глухое ворчание целую ночь отдавалось у меня в висках. Я рано встала и беззвучно оделась. Все еще спали. На столе я оставила записку: «Gone for a pro me nade, back later». [55] Утро было прекрасным и свежим. На улицах почти не было прохожих. Я шла быстро, широкими шагами, ощущая нервозность и возбуждение.
55
Ушла прогуляться. Скоро вернусь (англ.).
Движение помогало мне, отвлекало от размышлений о том, что же теперь делать. Я смотрела по сторонам, разглядывала город, в котором оказалась впервые. У него были свои цвета – розовый, белый, зеленый, красный. «H^otel du Palais» в своем ветхом великолепии. Платаны. Сосны-зонтики. Тамариски. Соленый запах моря, витавший над выстланными мелкой бежевой плиткой тротуарами. Длинная прямоугольная площадь с развевающимися на ветру флагами. Большой магазин – «Biarritz Bonheur» [56] – был еще закрыт. Прочитав это название, я улыбнулась.
56
«Биарриц счастье» (фр.).
Я вышла на маленькую улочку, поднимавшуюся вверх. По обе стороны от проезжей части располагались кондитерские, небольшие магазины, ресторанчики, всевозможные лавки. Я купила круассан. Он был еще теплым. Жуя его, я думала о сыне, о муже. О Эве Марвиль, к которой неумолимо приближалась. Следующая улица – ее, тот самый проспект Басков. Вдалеке, к югу, виднелся длинный темный пролив – там, как мне казалось, должна была начинаться Испания. Слева – Пиренеи в ореоле густого серого тумана. Внизу – почти съеденный приливом пляж. На синей морской глади – маленькие черные точки. Лодки? Нет, слишком уж маленькие. Но как только одна точка взлетела на волну, я поняла – это серферы. Несколько мгновений я любовалась ими. За спиной у меня – разрисованный граффити бункер в скале, несомненно, наследие войны. А вверху – ряд многоквартирных
Каждый раз, глядя на фасаддома, я представляла, что она стоит на балконе, смотрит на меня и думает, что я выгляжу чокнутой. Странной. И вот она догадывается, кто я… Но я так никого и не увидела. В некоторых окнах были открыты ставни, и я могла заглянуть внутрь. Спокойные комнаты, неубранные постели, утреннее солнце освещает банное полотенце, чьи-то брюки… Странный контраст между обветшалыми виллами и уродливыми многоквартирными постройками, квадратными, в дюжину этажей. «Mar y Luz». «R'esidence Avelino». «Irrinzenia». Я шла по улице стараясь выглядеть беззаботно и безразлично, как человек, отправившийся на обычную утреннюю прогулку. Где же ее дом? Почему я до сих пор его не нашла? Неужели Лоран ошибся?
Я чувствовала, как нарастает нервозность. Обгрызенный ноготь снова оказался у меня во рту. Что я буду делать, если не найду ее? Уеду обратно в Париж? Вернусь домой? Нет, я приехала сюда, чтобы получить информацию. Приехала не для того, чтобы отступить на полпути. Даже если признать, что в глубине души мне этого хотелось. Хотелось взять ноги в руки и бежать отсюда, снова стать маленькой трусихой, которая осторожно спускается с заснеженной горочки «плугом» вслед за сестрой. Дважды я прошла по улице туда и обратно, но так и не обнаружила «Etche Tikki».
И вдруг меня осенило. Надо смотреть на машины! А вдруг я увижу «мерседес» цвета «мокко» старой модели? Искать долго не пришлось: машину я увидела на маленьком паркинге, спрятанном за густыми зарослями гортензий. Сердце остановилось у меня в груди.
Коричневый «мерседес»! Тот самый, который чуть не убил Малькольма! Я подошла к автомобилю, глядя на него со страхом и волнением. Он был чистенький, даже блестящий. Я проверила номерной знак. Ошибки быть не могло: 66 LYR 64. На правом крыле вмятина от удара. Небольшая, но все же заметная. Вот то место, о которое ударился мой сын… Меня охватила дрожь.
Вот в этом месте машина, двигавшаяся полным ходом, соприкоснулась с телом Малькольма! 66 LYR 64. Я заглянула в салон. На заднем сиденье – журналы «Psychologies magazine», «ELLE», «Paris Match». Спортивная сумка. Чернильная ручка. Несколько картонных белых коробок с штриховыми кодами и краткими описаниями товаров. «Mascara Haute D'efinition Volume Plus Ch^atain Mordor'e». «Brillant `a L`evres Pulpissimo Framboise Ecras'ee». Интересно, чем нужно зарабатывать себе на жизнь, чтобы, как Эва Марвиль, таскать за собой такой товар? Она косметолог? Визажист?
Я отвернулась от машины и нос к носу столкнулась с мальчиком. Вздрогнула от неожиданности. Ему было восемь или девять. Светловолосый и курчавый, как барашек. Нос усыпан веснушками. Давно он следит за мной? Он стоял, скрестив руки на груди и гордо вздернув подбородок. На нем были бежевые шорты и футболка с какой-то надписью. Мальчик мрачно смотрел на меня и молчал.
Я улыбнулась и пробормотала:
– Здравствуй!
– Почему вы заглядываете в машину к моей маме? – спросил мальчик. – Это машина моей мамы.