Мокрый пол

Мутовчийская Ирина Зиновьевна

На нем было написано

«Подними телефонную трубку»

Я подняла трубку.

– Спасибо, что нажали кнопку, - понеслось из ее глубины, - город благодарит вас! Сейчас с вами будет говорить мэр города. Не вешайте трубку. Не вешайте трубку.

Да, с таким голосом не поспоришь! Очень уж этот голос напомнил мне другой. Моей учительницы по русскому. Ну, один в один. А старших нас учили уважать и слушаться. Учили с первого класса. Учили разными способами. И ведь выучили! Взять к примеру мою руку с судорожно зажатой

в ней трубкой. Как я не пыталась заставить свою руку плавно опустить трубку и положить ее на…

Бесполезно. Рука от противоречивых команд аж посинела и задеревенела. Наконец я сдалась. И вытянувшись в струнку стала ждать. Прошло несколько минут, наконец свершилось!

– Мэр города благодарит вас!
– понеслось из трубки.

Говорил очень приятный баритон. От нахлынувшего чувства патриотизма я чуть не задохнулась.

А голос снова повторил

– Мэр города благодарит вас!

Я не очень быстро соображаю, но когда приятный баритон повторил этот берущий за душу текст, три, пять, десять раз, я поняла, что это запись. Но я не расстроилась. Наоборот. Не отрывая трубки от уха, я ногой придвинула стул и села на него. Села как можно удобнее. Было ощущение, что я в концертном зале. На концерте…Кого же мне напоминает этот баритон?

И почему мне сегодня все время кто-то кого-то напоминает? Нет, ну кого же он все-таки напоминает ?Особенно вот эти два слова «благодарит вас…»!? Кого же?Я вспомнила и упала со стула.

Сегодня явно был не мой день. Стул сломался. Я ударилась. И самое главное телефон упал вместе со мной. И разбился. Сильно. И, наверное, безнадежно. И все из - за этого сладкоголосого баритона. Это был ...Он

Когда стихнет рев самолета, я расскажу кого имела в виду, а пока что, ввиду того, что самолет на полном серьезе решил упасть на наш дом, пришла пора спасаться. Только вот как? От рева закладывало уши, и я подошла к окну и открыла его. Просто так. На всякий случай. Помня, что нахожусь на тринадцатом этаже. Ого! Я всегда считала, что из моих окон открывается прекрасный вид на помойку, которая заканчивается пустырем, но видно, что за те полчаса, что я не заглядывала в окно, в мире и конкретно на моей улице, что-то изменилось. Теперь из моих окон открывался прекрасный вид на стадион и что характерно, мое окно оказалось почти вровень с самой высокой трибуной стадиона. Время на размышление кончилось и поэтому, когда гул почти упавшего на дом самолета и рев трибун слились в один звук, я приняла решение. Вернее, мое тело приняло за меня решение. Голова все еще соображала, а тело уже было там, на стадионной трибуне. Благо, как раз все зрители в едином порыве поднялись и орали что - то несусветное. Поэтому на меня вряд ли кто обратил внимание. Я села и решила всем своим видом показывать, что тут и была с самого начала матча. Но оказалось, что это лишнее. Никто и не собирался

больше садится. Матч закончился, а зрители орали, видимо приветствуя победивших и порицая проигравших. Конкретнее сказать не могу, потому что язык, на котором кричали зрители, был мне незнаком. Трибуны пустели. А я сидела, не зная, что делать дальше. Совершенно бесшумно и неизвестно откуда, появился мужчина в красном халате и с носилками.Он обратился ко мне. Обратился все на том же неизвестном мне языке. Я пожала плечами, надеясь, что он истолкует мой жест как надо, и отстанет. Но уловка не сработала. Мужчина снова обратился ко мне. Интонация была огорченной. Я показала, что не понимаю. Тогда мужчина стал развязывать пояс на халате. Я испугалась. Но как оказалось совершенно зря! Мужчина снял с себя халат. Под красным халатом оказался еще один. Синий. Он попытался надеть на меня тот халат, который снял. Когда я отказалась от такого щедрого подарка, он попытался уложить меня на носилки. Когда же я отклонила и это предложение, мужчина засмеялся и вдруг запел песню. Я шарахнулась в сторону. Тогда мужчина резко замолчал и начал развязывать пояс своего синего халата. Под синим халатом был еще белый. Происходящее нравилось все меньше и меньше, и я повернулась к своему окну, надеясь, что угроза самолетопадения миновала, и я могу вернуться домой. Но я не нашла моего окна. Вернее, я не нашла никакого окна. Трибуны венчал куб из красного кирпича, без всякого намека на окна. Не веря своим глазам, я попыталась дотянуться до гладкой стены куба. Мужчина тут же сказал мне что-то в спину на своем тарабарском языке. В раздражении я махнула рукой, что бы он замолчал. И продолжала тянуться к кубу. Я рассуждала просто. Если я смогла спуститься на трибуны, то обратное действие должно продолжатся с такой же легкостью. Наконец у меня получилось. Мужчина продолжал что - то бубнить мне в спину, но я не обращала на него внимания. И зря. Потому что, как только я дотянулась до того места, где, предположительно, должно было быть мое окно, как на стадионе зажглись и начали метаться прожектора и заорала сирена. Впечатление было примерно таким же, как в тот момент, когда из тюрьмы сбегал преступник.

Пытаясь загородиться от света я подняла руку к глазам, и услышала легкий стук и звон разбитого стекла. Упал термометр. Забытый и давно перегретый. Мне стало любопытно, какая же температура у моего тела в данный момент. Наклонилась над остатками термометра. Если что-то целое и осталось, то сбесившийся прожектор не давал это рассмотреть. Посочувствовав странному дядьке, забывшему у меня свой термометр, я распрямилась. Свет продолжал слепить, но я была уже не на стадионе. Странным образом я оказалось у окна в своей собственной квартире. За окном была ночь. Ночь освещалась сполохами от мигалок. Мигалки были на крыше машин. Почему то скорой помощи.