Мол “Северный”

Казанцев Александр Петрович

Около парапета набережной летчик столкнулся с товарищем по экипажу:

— Мухтар, слушай! Сейчас узнал. Она летит с нами.

— Кто она? Балерина Фетисова, которая вчера танцевала в «Ромео и Джульетте»? — ехидно осведомился бортмеханик.

Костя, — это был он, — махнул рукой:

— Сама Джульетта! Учительница наша с дипломом доктора наук! Понял?

Аубеков свистнул. Оба посмотрели на летающую лодку. В полуоткрытом стеклянном куполе виднелась плечистая фигура командира корабля.

— Докладывай

Ромео, — многозначительно кивнул в его сторону Мухтар.

Костя сбежал по трапу на баржу.

— Разрешите доложить? — вытянулся он перед удивленным Росовым. — Имею список пассажиров.

— Волков? Знаю, — твердо сказал Росов.

— Нет. Еще некоторые…

Росов пожал плечами и взял протянутый Костей список. Прочел, нахмурился. Взглянул на Костю, но тот уже исчез…

Около командира вырос штурман Шевченко:

— Разреши, Дмитрий, гостей встретить. Командир, дескать, занят.

— Нет, — отрезал Росов. — Сам встречать буду.

Скоро появились пассажиры. Почти одновременно подошли академик Омулев и профессор Сметанкин. Ученые очень вежливо раскланялись друг с другом, но, идя вместе по набережной, от самой Красной площади, не произнесли ни слова.

Знакомясь с Росовым, которого он, вероятно, забыл, профессор Сметанкин сказал:

— Не люблю летать. Тошнит всю дорогу. Я и море ненавижу. Так всю жизнь и поступаю себе наперекор: летаю и изучаю моря, чего вам не желаю, молодой человек.

Росову этот неприятный с виду старик понравился своей прямотой и какой-то горькой насмешкой над самим собой.

— Старье, — презрительно указал Сметанкин на летающую лодку.

Только сейчас Росов узнал в старике незадачливого водителя старой машины, застрявшего с Машей Веселовой на шоссе.

— На этой лодке — урановый реактор, — веско заметил Росов.

— Разве это самолет, если ему для посадки непременно вода нужна? — продолжал Сметанкин.

Росов чуть покраснел от злости.

— Зимой, профессор я на самолете, а летом — на лодке, — отчетливо сказал он, — у нас летом в Арктике вода повсюду. На своей лодке я в тундре где хотите сяду и снова в воздух поднимусь. Мне аэродромов не надо.

Показалась группа людей. Впереди шла статная женщина. Росов узнал в ней Машу и заставил себя остаться. Позади шли Волков, Александр Григорьевич Петров и академик Овесян.

Александр Григорьевич говорил Волкову о Ходове:

— Человек обречен. Врачи признались мне, что помочь нельзя. Раковая опухоль…

— Очень жаль Василия Васильевича, — сказал Волков. — Замечательный строитель, настоящий коммунист.

— Облучение искусственными изотопами пробовали? — вмешался Овесян. — Я знаю работы многих научных институтов. Атомная энергия может победить рак.

— К сожалению, опухоль задела внутренние органы. Врачи говорили, что могли бы справиться, будь опухоль доступна.

— Ах,

ваши врачи! — махнул рукой Овесян. — Самое простое, если опухоль доступна и ее можно вырезать или облучить. Я понимаю, что нельзя для облучения вспарывать живот или вводить в клетчатку радиоактивное вещество, которое потом останется в теле, как неизвлеченная пуля. Впрочем, кажется, стоит вспомнить средневековую алхимию.

— Алхимию? — поднял брови Волков.

— Именно! — живо отозвался Овесян. — Срочно поручу своим лаборантам получить побольше золота. Я пошлю его в различные медицинские институты, чтобы они «озолотили» всех своих подопытных кроликов.

Маша подошла к причальной барже. Росов все еще стоял там.

— Воздушные мушкетеры! — приветливо сказала Маша, протягивая Росову руку. Глаза ее сияли. Они были именно такими, синими с радужными лучиками к зрачкам, какими помнил их Росов.

Сметанкин стал целоваться с Машей. «Пренеприятнейшая личность», — вдруг подумал о нем Росов.

— В путь! — скомандовал Волков.

В отсек пилотов Росов прошел, нагнув голову, стараясь ни на кого не смотреть. С баржи отдали чалки. На «малом воздухе» заработал реактивный двигатель. Лодка медленно отделилась от мостков и поплыла, как глиссер, вверх по течению к Каменному мосту.

Изящная, словно настороженно приподняв отогнутые назад крылья, она вышла на середину реки. Редкие в такой ранний час прохожие останавливались, — не так часто увидишь на Москве-реке летающую лодку! С приглушенным ревом лодка прошла под аркой моста.

Два буруна высоко взлетали у ее носа, волны разбегались к гранитным набережным.

Шпили высотных зданий поблескивали золотом в лучах еще не взошедшего солнца. Прохожие на Крымском мосту видели, как пронеслась лодка по глади мимо Парка культуры и отдыха, мимо многоэтажных, еще спящих громад домов, помчалась к ажурной дуге одним взмахом переброшенного через реку моста Окружной железной дороги. Было страшно, что лодка не успеет подняться, заденет за железную ферму. Но лодка прошла под мостом и взмыла вверх уже у Ленинских гор, там, где река делает излучину.

Маша с волнением смотрела на здание родного университета, на целый город этажей дворца молодости и науки.

Юноши и девушки, с самого раннего утра готовясь к приемным испытаниям в университет, отбросили книжки и, запрокинув голову, провожали глазами серебряную стрелу с легким оперением. Она делала вираж, ложась на северный свой курс.

Глава пятая. ОТ ПОЛЯРНЫХ ВОРОТ

Командир летающей лодки Росов, доставив правительственную комиссию в Проливы, получил очень неприятный приказ. На время предстоящих испытаний атомной установки он «поступал в распоряжение доктора технических наук Веселовой».