Мольберт в саду Джоконды
Шрифт:
– Не нравится мне все это…
И, прикрыв дверь, повернул ключ в замке два раза.
Лиза, прижимаясь к Степе, ощущала его учащенное дыхание и, зная, что ее будущий муж – большой поклонник фильмов ужасов, еле слышно проронила:
– А что, если там обитает… не человек?
Степа, который прильнул к дверному глазку, ответил:
– Все может быть! Опять свет зажегся!
И до них снова донесся звук тяжелого, хоть и приглушенного на этот раз двумя дверьми удара.
Лиза, прильнув к Степану, прошептала:
– Может, человеку нужна
– А может, вовсе и не человек, – произнес Степан уже не шепотом, а вполне обычным голосом, но от этого внушавшим трепет в гораздо большей степени. – Читал я рассказ у кого-то из малоизвестных «ужастов» о том, как молодая семья въехала в такую вот квартиру, а напротив них обитал странный, никогда не выходивший из своего логова сосед. А когда он однажды в полнолуние все же покинул свое убежище, выяснилось, что он…
Степан смолк, а потом снова шепотом произнес:
– Дверь на несколько сантиметров приоткрылась! И свет снова погас…
Лиза, цепко державшаяся за его локоть, вдруг ощутила, как молодой человек начал дрожать.
Или ей это показалось?
Да, наверняка показалось: Степа же никогда и никого не боялся!
И ничего тоже?
Потому что, могло статься, тот, кто обитал за дверью это парижской квартиры, позвонить в которую ее в самый глухой час ночи словно черт дернул, был не из категории некто. А из категории нечто.
Вот именно: черт дернул.
– Дай посмотреть! – заявила девушка, вдруг понимая, насколько нелепо, более того, истерично было их поведение. Разбудили какого-то парижанина, по всей видимости, пожилого, быть может, не совсем здорового, а теперь еще фантазируют бог весть что, представляя его – ну, или ее! – каким-то сказочным монстром.
Или монстром вполне реальным?
Литературные и кинематографические предпочтения Степы Лиза не разделяла, не понимая, что такого можно находить во всех этих зомби, живых мертвецах, чудищах из глубин океана или далеких галактик и азиатских девушках с немытыми волосами и нестриженными ногтями, которые нападают на своих жертв, выползая на карачках из экрана телевизора.
Она предпочитала старые добрые классические детективы, а также авантюрно-приключенческие романы о поисках затерявшейся святыни или гениального шедевра.
– Ну что? – Степа потеребил ее за плечо, явно и сам желая взглянуть на то, что разыгрывалось в коридоре.
Но в том-то и дело, что ничего не разыгрывалось. Степан был прав: дверь была немного приоткрыта, однако свет за ней снова погас.
– Ничего нет… Ложная тревога… – произнесла девушка, у которой отлегло от сердца. Ей стало неловко за их со Степой подростковые выходки.
Нет, не подростковые даже,
– Надо хотя бы извиниться, а не прятаться! – сказала она и решительно повернула ключ в замке.
Степа, вцепившись ей в руку, причем пребольно, зашептал с побелевшим лицом:
– Нет, не открывай! Это прямо как в рассказе! Там героиня тоже мужа не послушалась, вышла, а то, что обитало в соседской квартире, но уже не в человеческом виде, а в виде оборотня, бросилось на нее…
– Ты мне не муж! – сказала Лиза, сразу же пожалев об этих словах, которые прозвучали весьма жестко и колко.
Да, не муж, но ведь они собирались пожениться! Но если так, то почему Степа не говорит ей, во сколько обошлась парижская квартира? Он буквально бредил тем, чтобы платить за все самому. Может, какие-то женщины и были бы этому крайне рады, в особенности если бы будущий муж за собственный счет увез их в Париж и поселил в шикарной съемной квартире. Какие-то, но не она.
Она и сама была в состоянии заплатить.
Даже когда на рю Риволи она хотела купить и Степе, и себе сладкой ваты, он буквально оттолкнул ее от тележки, уже вручая продавцу купюру и не беря сдачи.
Да, многие о таком друге, более того, муже мечтают.
Но мечтает ли она?
– Не открывай! – крикнул Степа, навалившись на дверь, а Лиза тихо произнесла:
– Ты делаешь мне больно, Степа.
В таком состоянии она его еще не видела. Он что, боится?
А ведь и в самом деле – боится! Господи, неужели человек, которого она любит и с которым решила в ближайшее время связать себя брачными узами, верит во всю эту белиберду, которую сочиняют разнообразные «ужасные» романисты и сценаристы?
Похоже, да.
И как она этого раньше не замечала. Или не хотела замечать?
– Елизавета, я повторяю… – начал Степан, а это означало, что он крайне разозлен: ее полное имя, а не шутливо-интимное «Лизок» он употреблял до сих пор только однажды, во время их единственной ссоры.
До поездки в Париж единственной.
Хотя речь там шла о совершенно иной материи, но в итоге все сводилось к тому же: чья точка зрения важнее – его или ее.
Например, относительно того, стоит ли ей после свадьбы сразу же беременеть и бросать работу. Ведь он, видный программист, зарабатывал, несмотря на свои неполные двадцать четыре года, более чем солидно.
Наверное, не только для Москвы, но и для Парижа. Впрочем, может, даже и в обратной последовательности.
Да, воззрения у Степы, которого Лиза любила без памяти, были более чем консервативные. Против детей она ровным счетом ничего не имела, но почему именно сейчас, когда в ближайшие года два-три решится, сможет ли она подняться по карьерной лестнице?