Молчаливые боги. Мастер печали
Шрифт:
– Конечно.
Маюн подалась вперед, словно опасаясь, что ее могут подслушать.
– По-моему, он просто слишком старомоден, – прошептала она, и Аннев ощутил на щеке ее дыхание. – И кое к чему относится чересчур серьезно. – Она подмигнула. – Пока, Аннев.
– Пока… – Он помедлил, смакуя вкус ее имени. – Маюн.
Маюн прошла немного вперед, остановилась на площади и, оглянувшись через плечо, тихо произнесла:
– Было приятно остаться с тобой наедине там, в храме.
И, не давая ему возможности ответить, бросилась к
Аннев вздохнул. Кожа его горела, в голове кружил хоровод мыслей.
«Она такая красивая… – подумал Аннев, глядя на ступени. – Но иногда…»
Иногда ее больно слушать, потому что она говорит точь-в-точь как Тосан. Но временами… ее слова подобны сладкому нектару. И за них ей можно простить все что угодно.
Глава 14
– А что, интересно, скажет древний Тосан, когда узнает, что его дочка обменивается дарами со служителем Айнневогом? – раздался вдруг у него за спиной чей-то глумливый голос.
Аннев обернулся – и увидел невесть откуда взявшегося Фина.
– И что они тайком целуются?
От приподнятого настроения не осталось и следа.
– Вот сходи к старейшему Тосану и узнай, – резко ответил Аннев. – А он потом спросит у дочери, правду ты говоришь или нет. Хотелось бы мне на это посмотреть.
Фин зло зыркнул в ответ. Он уже успел переодеться: вместо коричневой формы на нем была обычная повседневная одежда.
– Думаешь, ты лучше нас? – прошипел он сквозь стиснутые зубы.
– Кое в чем я и правда лучше, Фин. От меня, например, пахнет приятнее.
Фин расхохотался, хотя в голосе его не слышалось и намека на веселье.
– Думаешь, ты такой умный? Подкрался ко мне, как трус. Мучил меня! Сунул под шумок медальоны своему дружку-крысенышу.
– Нечего было издеваться над Титусом, – заявил Аннев.
Фин хмыкнул:
– Он прошел только благодаря тебе – точнее, твоему вранью. Но ты зря старался: он все равно станет стюардом, а тебе никогда не победить меня в честном бою.
«Так вот в чем дело, – подумал Аннев. – Он здесь, чтобы поставить меня на место. Здорово».
– Ты провалишь Испытание суда, – пообещал Фин. – Даже не сомневайся. Победа должна достаться мне. Не тебе. И не кому-то еще.
Аннев заскрипел зубами от злости. Фин открыто нарывался на драку и попросту его провоцировал. И Аннев чувствовал, что у него это прекрасно получается.
– Завтра и выясним, Фин, – спокойно сказал он. – А сейчас мне нужно помочь Содару подготовиться…
– Думаешь, раз ты возишься в часовне с этим старым пердуном, то ты особенный? Ну конечно – ты же такой важный. Вечно тебе нужно задавать какие-то дурацкие вопросы…
– Нет, Фин. Мне просто пора работать…
– А раз так, значит ты можешь делать все, что твоей душе угодно, ведь правила существуют для всех, кроме тебя?
Он ходил туда-сюда, сжимая и разжимая кулаки.
– Фин, –
И с этими словами зашагал прочь.
«Иди своей дорогой, – думал он, ускоряя шаг. – Ты уже сказал, что хотел. Я не такой, как вы. На том и порешили».
– Вот об этом я и говорю! – проорал Фин и бросился следом. – Ты думаешь, что можешь делать все, что душе угодно. Брать, что захочется. Уходить, когда захочется.
Он обогнал Аннева и встал посередине улицы, загораживая ему дорогу.
– Ходишь тут, строишь глазки директорской дочке! На уроках над людьми издеваешься. А каждый Седьмой день стоишь себе в часовне, весь разодетый: смотрите, какой я святоша, не то что вы! И перчатка эта идиотская, – Фин показал пальцем на левую руку Аннева, – нужна тебе только для того, чтобы выделиться! Сами, мол, копошитесь в грязи, а я выше этого.
Ох, Фин, если бы ты только знал.
– Сегодня я дал себе обещание. – Фин вынул из-за спины две ротанговые палочки. – Угадаешь какое?
«Кровь и кости, – ругнулся про себя Аннев. – Кажется, деваться некуда».
– Попробую, – ответил он, продвигаясь бочком к переулку и глядя по сторонам в поисках возможных путей отступления. – Отомстить мне за то, что бросил тебя в желоб?
Фин улыбнулся:
– Желоб я тебе прощаю. А вот издевательства… – Он крутанул в руках двухфутовые палочки, закаленные огнем, и пошел на Аннева. – Ты сказал, что, если я еще раз трону твоих дружков, ты меня прикончишь. А что, если я прикончу тебя?
Лишь сейчас Аннев сообразил, что дело действительно совсем плохо: Фин хочет крови, а значит, он ее получит. Во что бы то ни стало.
Проклятье.
Остается всего три варианта.
Первый: извиниться и уповать на то, что Фин его отпустит. Ну да, конечно.
Второй: позволить Фину исколошматить себя палками – глядишь, утолит жажду крови и отстанет. Вот только этот и правда может убить.
Третий: побить Фина. Что нереально. И об этом знают они оба. А учитывая, что их стычки становятся более жесткими, а ненависть все не находит выхода, единственный способ сделать так, чтобы Фин наконец отстал, – либо изувечить его, либо дать ему изувечить себя. Ну или поубивать друг друга.
Как бы то ни было, умирать Анневу не хотелось.
Он вздохнул.
«Ну что ж. Пройдемся по списку».
– Фин. Прости, что я тебя мучил. Я не должен был заходить так далеко. Это получилось случайно.
– Случайно? – ледяным голосом переспросил Фин. – А мне казалось, ты сделал это специально, чтобы отомстить за друга. Ты уверен, что это была «случайность»?
– Я не хотел переступать грань допустимого, – настаивал Аннев, хоть и сам прекрасно знал, что это неправда.
Он бросил взгляд поверх плеча Фина и увидел, что переулок, в котором они стоят, упирается в широкую улицу, опоясывающую площадь.