Молчаливые воды

Касслер Клайв

Пули чудом не пробили предохранительный клапан и не уничтожили их всех.

Хуан нырнул, но почти сразу вскочил и двумя выстрелами в грудь уложил одного часового. Из дверей, высоко держа автомат прикладом к плечу, ворвался охранник, впустивший Кабрильо в здание. Второй часовой спрятался за грудой пятидесятигаллонных бочек, бросившись плашмя на пол.

Кабрильо выстрелил еще дважды, и охранник упал. Двери за ним закрылись.

Хуан услышал, как где-то вдалеке Эспиноса выкрикивает приказы.

Солдат выглянул из-за бочек. Пуля Хуана просвистела в

двух дюймах от его глаз, чтобы он не поднялся, и Кабрильо сорвался с места. Ему предстояло преодолеть меньше двадцати футов. Он добежал до бочек и одним прыжком легко взлетел на них. Солдат все еще лежал на животе, он не ожидал нападения и ничего не слышал.

Ошибка Хуана заключалась в том, что, поскольку из бочки, пробитой пулями, лилась жидкость, он решил, что все остальные тоже полны. Но это было не так.

Его нога коснулась крышки одной из бочек, и инерция опрокинула ее и три соседних. Он упал в звоне и грохоте и в первую секунду не мог понять, что произошло. Солдат пришел в себя мгновением раньше. Он встал на колени и замахнулся на Кабрильо автоматом. Хуан, как какой-нибудь салага, выронил пистолет, поэтому он пинком отправил бочку в солдата и сбил ему прицел. Три пули ударились о балку.

Кабрильо что было сил сжал пустую бочку и бросился на солдата. Когда они столкнулись, солдат упал, а Хуан использовал разгон, чтобы обрушить на грудь противника весь свой вес – и бочку. Ребра затрещали, как прутья. Солдат лежал, но оставался в сознании. Хуан лихорадочно отыскивал свой автоматический пистолет и уже нагнулся, чтобы вытащить его из зазора между двумя бочками, когда стену за ним прошила очередь девятимиллиметровых пуль.

Эспиноса мгновенно узнал его. Глаза его округлились; потом он удовлетворенно прищурился, поняв, что человек, доставивший ему столько неприятностей, – в двадцати футах от него и безоружен.

– Я знаю, что вы один, – сказал он. Рядом с ним появился сержант Лугонес. – Сержант, если он хотя бы моргнет, стреляйте на поражение.

Эспиноса положил свой автомат на кожух трансформатора, достал из кобуры пистолет и положил рядом с автоматом. Потом направился к Хуану с самоуверенным видом, как хулиган, загнавший в угол более слабого соседского мальчишку. И не остановился, даже когда снаружи корабельный ревун дал сигнал тревоги.

– Не знаю, кто вы и откуда пришли, но уверяю: ваша смерть будет исключительно неприятной.

Хуан нанес молниеносный удар справа; тычок в нос отбросил Эспиносу назад.

– Много болтаете.

Аргентинец в слепом гневе бросился на него. Кабрильо подпустил его, но, когда они должны были столкнуться грудь в грудь, шагнул в сторону и толкнул Эспиносу в спину. Тот ударился о стену так сильно, что металл зазвенел.

– И деретесь, как девчонка, – насмешливо сказал Хуан.

– Лугонес, прострели ему ногу.

Сержант не колебался. Его единственный выстрел прозвучал особенно громко. Хуан рухнул, сжимая раздробленную конечность и вопя от боли.

– А вот теперь посмотрим, как вы деретесь, – усмехнулся Эспиноса. – Встать! Или следующий выстрел раздробит

вам колено.

Хуан дважды пытался встать и оба раза падал на бетонный пол.

– Поубавилось крутизны, а, сержант?

– Да, сеньор.

Эспиноса подошел к Хуану и свирепым рывком поставил его на ноги. Хуан пьяно пошатнулся, стараясь сдержать крик. Эспиноса держал Хуана за руку и дважды сильно ударил его в живот. Хуан осел и едва не утащил аргентинца за собой на пол.

– Жалкое зрелище, – сказал Эспиноса.

Он наклонился, чтобы повторить представление. Хуан покорно сидел, пока голова Эспиносы не оказалась в футе от него. Тогда он вытянул обе руки – одну к подбородку противника, другую к его затылочному бугру. Сидя на земле, он создал из невыгодного положения достаточный крутящий момент, чтобы когда он крутанул голову Эспиносы, шейные позвонки громко хрустнули.

Тело обрякло и упало, едва не помешав Хуану подобрать оружие. Он подхватил пистолет и выстрелил раньше, чем сержант Лугонес смог осознать случившееся. Первая пуля пробила сержанту живот и вышла из спины, вторая пробила лоб.

Снова послышался ревун; источник этого настойчивого, громкого звука находился всего в пятидесяти футах от места, где сидел Хуан. Он сумел встать – его протез пуля не повредила – и двинулся к двери, когда титанический толчок словно встряхнул фундамент и стену цеха прорезал острый как нож нос крейсера «Гильермо Браун».

Через шесть секунд ударная волна, порожденная лопающейся сталью и падающим бетоном, вызвала детонацию бомбы.

Здание взорвалось, как «Гинденбург» над базой Лейкхерст.

Глава 28

Линк и Эдди заняли позицию перед тюрьмой, когда загремел корабельный ревун. Ветер превратил этот заунывный звук в смертный крик раненого зверя. Они подождали мгновение, и конечно, один из охранников высунул голову из дверей, посмотреть, что за шум. Разумеется, видно было всего на десяток футов, и часовой тут же снова спрятался.

Франклин с помощью маленькой беспроводной дрели просверлил в полу у себя над головой отверстие не больше восьмой части дюйма диаметром. Во время их разведки накануне он примерно определил, где стоит мебель, и сверлил под вытертым диваном, чтобы ее не увидели часовые. В это отверстие Эдди вставил сопло емкости с газом. Газ, мощное снотворное, вырубал среднестатистического человека за пять минут, и его действие в зависимости от концентрации длилось до часа. Они заранее вывели из строя вентиляцию в здании, просто отключив ее внешнюю часть.

Очень скоро приглушенные голоса лениво переговаривающихся охранников смолкли, послышался шум падения тел на пол, и наступила тишина.

Двое выползли из-под здания и вошли в тамбур. Эдди нес герметически запечатанную, чтобы уменьшить ее размеры, сумку с парками, а Линк – сумку с костями. Они взяли не восемнадцать полных скелетов, а столько костей, чтобы убедить аргентинцев. Сумка все равно весила больше двухсот фунтов, но Линку было совсем не так трудно, как Эдди с шестьюдесятью фунтами одежды.