Молчание бога
Шрифт:
Скрипнула, открываясь, дверца повозки. Начальник охраны оглянулся на выбравшегося из повозки посла. Вид у того был достаточно бледный – повозку с раннего утра швыряло на дороге похлеще, чем корабль в шторм. Кораблей посол не переносил. А провести в этой проклятой повозке пришлось почти три недели.
Посол постоял, опершись о повозку рукой, дожидаясь, пока окружающие скалы и замок перестанут покачиваться, а внутренности опять займут те места, которые им были предназначены Господом. Если дороги наносят ущерб созданию Божьему, то сие может означать только то, что дороги придуманы Врагом рода человеческого. Аминь.
Светило
– Стойте здесь, – слабым голосом сказал посол. – Я поговорю со здешним хозяином.
– Хозяин сказал, чтобы к нему – один. Вы, – Длинный указал пальцем на посла, – Тот, кто в повозке. А остальные...
– Я один пройду в замок, – сказал посол. – А мои люди подождут здесь, пока я договорюсь обо всем с твоим господином.
– Хозяин сказал – один, а остальные...
– Где вы берете таких слуг? – спросил посол у Хозяина, когда, наконец, проблема была решена, охрану с повозкой впустили в замок, а сам посол оказался за накрытым столом в зале перед камином. – Этот ваш парень сказал, что не пустит никого, кроме меня... А, знаете...
Лицо Хозяина было неподвижно. Словно обожжено. Гладе смотрели холодно. Послу даже показалось, что враждебно.
– Вы привезли мне послание? – спросил Хозяин.
– Устное, – попытался улыбнуться посол, но скулы словно свело судорогой. – Я должен передать вам...
– Передавайте, – безразличным тоном произнес Хозяин.
Посол посмотрел на стол. Перевел взгляд на графин с вином. Снова посмотрел в глаза Хозяина и заставил себя выдержать его взгляд несколько мгновений.
О том, с кем именно придется говорить, посол знал. Во веяном случае, ему так казалось. Посол знал, но не верил. Пытался себя заставить поверить – и не мог. Как и всякий священник, к чудесам он относился настороженно. Чудеса – либо от Бога, либо... Понятно. В Священном писании ничего не сказано о некоем Хозяине, ранее Пилигриме, Сером всаднике и так далее и тому подобное, который лично почти тысячу лет назад заключил договор с Церковью.
Лично. Почти тысячу лет назад. И если он заключал договор с Церковью, значит, сам находился вне ее, а это значило... Сохрани и помилуй нас, Господи!
– Я проголодался с дороги... – сказал самым смиренным тоном посол. – И, если вы не будете возражать...
Спорить с этим Хозяином не хотелось. Даже разговаривать с ним, дышать одним воздухом, вкушать с ним за одним столом – было грехом. То, что перед отправлением в путь послу отпустили все возможные в этом путешествии грехи, успокаивало не слишком сильно. Посол боялся соблазнов. Не успеешь оглянуться, а дьявол уже поджарил твою душу до румяной корочки и с аппетитом похрустывает ею. А соблазн был...
Когда разговариваешь с тридцатилетним мужчиной, который на самом деле прожил минимум десять веков, не состарясь ничуть, очень хочется спросить... Выяснить, нельзя ли и самому обрести такое же долголетие. Не продавая душу дьяволу, торопливо добавлял посол мысленно, думая об этом. И пугало то, что не было в этой последней фразе уверенности. Ой не было...
– Хорошо, – сказал Хозяин. – Угощайтесь. Только придется самому себя обслуживать – в замке нет слуг.
– Мои люди будут вести себя хорошо, – заверил посол. – Будут вести себя осторожно.
Снизу, из нижнего зала, послышался лязг металла и чей-то басовитый выкрик. Двери залов и расстояние заглушали голос, но все равно было слышно, что некто выражает горячее неодобрение по поводу небрежности своего товарища по оружию, который, его мать, господа бога, в душу, будь он проклят, глаза таким выбивать нужно, сволочи гребаной, дерьму, шпигованному серой, дьявол меня побери!..
Посол тяжело вздохнул.
– Ладно, – сказал Хозяин, – ничего.
Он знал, что посол должен прибыть. Знал, что разговор должен состояться. Знал, что ничего тут не поделаешь, но как ему хотелось остаться сейчас одному!
Вот уже почти неделю Хозяин не мог уснуть. Он привык спать, хотя, в принципе, мог без этого обходиться. Но сейчас он спать не мог. Стоило только закрыть глаза, как снова он оказывался на тропинке между застывших воли.
Солнечные блики скачут перед глазами. Под ногами еле слышно хрустит пыль. Впереди... Впереди – корабль. И как только он добрался досюда? Эта жалкая посудина... Чуть дальше видны мачты второго. И слышен крик... Его заметили с корабля... Это должно было потрясти – он шел по воде, аки посуху. По сухой воде. По стеклу... А потом – кровь... Не мир принес я вам, но меч... Крики. Смерть. И смех стоявшего за спиной Громовержца. Он смеялся как сумасшедший. Словно бешеный. И Хозяин не слышал ничего, кроме этого смеха... А когда все закончилось, когда перестал кричать последний из мореходов, Громовержец вдруг сказал:
– Отвел душу?
Хозяин не ответил, стоял, опершись о борт и глядя на сверкающие гребни волн.
– Ты зачем их всех резал? – спросил Громовержец. – Просто пробил бы дно, разнес бы в щепу лодки... А я потом снова сделал бы воду жидкой. И всё. И концы – в воду. Они ж плавать не умеют. А если и умеют, то в этой воде продержатся всего-ничего...
– ... просто ужасно, – сказал посол.
– Отчего же, – ответил Хозяин, – обычно они готовят неплохо...
И только заметив недоумение на лице посла, Хозяин понял, что упустил нить разговора.
– Я говорил о своих поварах, – сказал Хозяин.
– А... Да, действительно. Очень вкусно. Не скажешь, что это готовили сельские жители. И эти специи... Стоят безумных денег, я полагаю.
Хозяин пожал плечами.
– Но я говорил не об этом. Я говорил о нашем мире. О том, как заполоняют его силы Врага. Входят в каждый дом, в каждый город... Я недавно вернулся с Юга. Вы себе даже представить не можете...
Хозяин рассеянно кивнул. Это посол себе не может представить, что доводилось видеть Хозяину, и как часто он слышал слова о гибели мира и необходимости борьбы. Даже сам он когда-то такие слова говорил. И ему даже показалось, что он спас мир. Тогда. Тогда спас. И тогда показалось, что спас. Ты вначале спасаешь мир, а потом всю оставшуюся жизнь мучаешься одной мыслью – а было ли это спасением? Или ты только отсрочил конец. Или сделал его еще более ужасным.