Молчание бога
Шрифт:
Двое других наблюдателей, Вдович и Заскока, коротали ночь, рассказывая друг другу всякие байки. И, естественно, дошли до истории Хозяина и Барона.
– И подъехал, значит, Хозяин к замку, – Вдовичу приходилось почти кричать, чтобы перекрыть рев штормящего моря, пытающегося проломить прибрежные скалы. – Остановился он возле того дерева, что на повороте. Там еще в позапрошлом году волк козу Плотничихи задрал...
– Это не волк задрал, это ты задрал, – не стерпел Заскока. – Какой там волк... Ваш Дедюк и зарезал козу. Еще и хвалился потом, что, мол, хороша дармовая козлятинка. Счастье его, что не
– Сам ты козел, – обиделся Вдович. – Сам посуди, зачем Дедюку коза, если у него самого...
– Это ты про Дедюка? – вмешался Длинный, услышав знакомое имя. – Тот еще урод. Долю ж получает с улова такую, как все, и на себя, и на двух сыновей, а ведь увидит, что плохо лежит и железными гвоздями не прибито, – обязательно стырит. Ему Кузнец обещал третьего дня шкворень раскаленный в задницу засунуть, если он еще хоть пылинку в кузнице стянет.
Волна ударила в скалу, брызги хлестнули в лицо Длинному и собравшемуся возразить Вдовичу. Вдович закашлялся, Длинный отпил из кувшина, не предлагая остальным. Все они в Верхней деревне жмоты. Хотя, конечно, и Вдовичу с Заскокой никто не мешал запастись выпивкой на ночь. Не подумали.
– Оставил Хозяин коня у дерева, – продолжил Вдович, решив не спорить с напарниками, – и пошел к мосту.
– А мост, значит, опущенный был? – въедливо спросил Заскока. – В замке, на восходе солнца – и чтоб опущенный? Фигня. Ты помнишь, весной в город с обозом ходили? Так там ворота не открыли, пока солнце не взошло.
– Не к мосту, так к тому месту, куда мост, значит, опускается...
– Опускается... – передразнил Заскока, – К мостовой башне подошел, понял? Это так правильно называется, деревня...
Вдович прикинул, не врезать ли паразиту в рожу или, на худой конец, по ребрам, но сообразил, что драться на мокрой скале может выйти себе дороже, и решил проигнорировать явный наезд.
Выручил Длинный.
– Не хочешь, не слушай, – сказал он и похлопал Вдовича по плечу. – Валяй, ври дальше.
– Ври, – недовольным тоном огрызнулся Вдович. – Я рассказываю, как мне говорили...
– У них в Новой все такие невдалые, – снова засмеялся Заскока. – Мой брательник взял себе жену оттуда, дочку Одноногого. Так эта дура не то что работать – играть не умеет. Ни в бессвязные речи, ни в святого Куана. Только и знает, что моего братана за собой в холмы таскать. Я как-то подглядел, чем они там...
– А твой брат знает? – спросил вдруг Длинный. – Большой знает, что ты подглядываешь, как он со своей супругой в зверя о двух спинах играет?
Заскока закашлялся. Большой мог за такое и голову отвернуть, даже брату.
– Так что ты там говорил о Хозяине? – спросил Заскока очень заинтересованным тоном.
– То и говорю. Он вначале кулаком вынес двери в башне... этой... приворотной... примостовой... – Вдович даже застонал от своего бессилия вспомнить, как правильно называется эта треклятая башня.
– Мостовая башня, – подсказал Заскока, удержавшись от комментария.
– Ага. Вынес, значит, дверь, вошел, а потом крик там начался, лязг железа... Потом они все...
– Кто? – уточнил Длинный.
– Эти, стражники, повылетали наружу, кто живой еще, а кто уже... готовый. На крик из замка высунулись. А как увидели,
Темнота, рев моря, удары воды о камни. И ледяной холод.
– Чего там? – насторожился Длинный.
– Показалось.
– А... Ну и что там дальше с бароном?
– Ничего. Потом уже к полудню Хозяин вышел к церкви, ударили в колокол, собрали всех из деревень. И он сказал... это... – Вдович задумался, вспоминая. – Всё, сказал, барона больше нету, теперь не нужно бояться человека с мечом. И что теперь он будет жить в замке, что костров больше жечь нельзя, ну и такое другое... Сказал еще, что просит о помощи, чтобы, значит, прибрали в замке. Наши пошли, чтобы, значит, посмотреть, как там оно. Батя мой пошел вот, так, говорит, после этого дня три есть не мог.
– Ага, ага, – поспешил подтвердить Заскока. – Моя мать там полы в зале мыла, в башне, на втором этаже. Кровищи, говорит, там было – страсть. Руки-ноги поотрубленные валялись, головы. Говорила, что три сотни зарыли потом за холмами.
– Да... – протянул Длинный.
Сам-то он Хозяина видел неоднократно и ничего страшного и особо удивительного в нем не разглядел. Если честно, то ничего такого. Человек и человек. Кузнец вон и повыше будет, и в плечах покруче. Да и сам Длинный, понятно, выше Хозяина почти на ладонь. Такой себе худощавый, на вид – лет тридцать. Только глаза... А так – увидишь такого и в жизни не поверишь, что он один положил три сотни тертых баронских дружинников. Длинный как-то видел, как на ярмарке рыбаки с побережья задрались с городскими лучниками – из-за проигрыша в кости. Рыбаков десятка полтора, а лучников то ли пятеро, то ли шестеро... Пока вмешалась городская стража – пятеро рыбаков померли.
Длинный стер воду с лица и посмотрел в сторону замка. Светилось окно на самой башне.
– А шторм вроде, того, стихает, – сказал Длинный.
– Похоже, – подтвердил Вдович.
Теперь можно было даже разговаривать, не особо надсаживая горло.
– Окно светится... – указал на замок пальцем Длинный.
Заскока и Вдович оглянулись. . – Ничего, – сказал Вдович, – с моря этого огня не видно.
– Я не о том, – мотнул головой Длинный. – Не спит. Я бы сейчас...
– То ты, – рассудительно сказал Заскока, – а то – он. Квод лицет, это... бови или йови...
Заскока иногда прислуживал нынешнему священнику, а тот позволял себе время от времени поупражняться в латыни, не брезгуя языческими высказываниями. Вот этим самым священник пользовался особенно часто.
– Че материшься? – поинтересовался Вдович. Тихим, нормальным голосом поинтересовался. Ветер совсем стих.
– Я не матерюсь. Это значит, чего положено... этому... Юпитеру, то ни в жизнь нельзя быку.
– Кому положено?
– Это значит, что Хозяину можно больше, чем тебе. Он вообще может неделю не спать. Когда он с обозом в город ездил вот весной, вспомни. Так ни разу и не уснул. Я вот иногда думаю... – Заскока понизил голос.