Молчание Сабрины 2
Шрифт:
Марго была в ярости. В худшем ее проявлении: в ледяной. Мадам Треппл видела по лицу этого остолопа, что он не лжет, и хуже всего было то, что… Проклятье! Брекенбок был способен на подобную подлость. Марго ощутила гадкое покалывание ножа в собственной спине.
– Избавиться от меня? – процедила она. – Потому что он кого-то там нашел на роль Бедняжки? Да что он себе думает! Я! Я – лучшая актриса по эту сторону канала… нет! Вообще в Габене! Как он посмел? Ну, только доберусь до этого ходульного мерзавца! Уж я как следует подкую ему лысину и возьму для этого
– Я вам верю, мадам. Я знаю, что вы очень страшны в гневе.
– Не пытайся меня заболтать, Грегор! – она топнула ножкой. – Рассказывай все, как было! Я – понятно, но зачем вы схватили остальных?
– Во-первых, для отвода глаз – было бы странно, если бы забрали вас одну, а во-вторых, они тоже для пьесы Брекенбоку были не нужны – он решил сократить число исполнителей.
Марго открыла было рот, чтобы выдать оставленные «на сладкое» самые едкие, самые оскорбительные ругательства, но тут же его закрыла. И задумалась. Вот это было уже очень странно, ведь Брекенбок – и это все знают – известен своей непреодолимой тягой к размаху и масштабности постановок. Для него чем больше актеров – тем лучше: да будь его воля, он бы весь город переодел в костюмы, намазал гримом и загнал на подмостки в какую-нибудь из своих пьес.
– На Брекенбока это непохоже, – сказала она. – Я ни за что не поверю в то, что он тебе сказал, будто хочет сократить количество исполнителей. Повтори: слово в слово, Грегор! Что именно он сказал?
Сержант Брум замялся.
– Ну, сам я с ним не говорил.
– Не зли меня, Грегор! – прошипела Марго.
– Я бы не посмел, мадам… Лично план с Брекенбоком я не обсуждал. Наши с ним беседы вызвали бы ненужные подозрения раньше времени. Весь план передал мне дядюшка.
– Твой дядюшка? – удивилась Марго Треппл. – И когда это он вдруг стал доверенным лицом Брекенбока?
– Не могу о том судить, мадам. Мне дали список констеблей, которых я должен взять с собой, описали все в точности, что я должен делать и даже текст… ну, слова, которые я должен буду говорить, и…
– Зачем ты согласился? – с подозрением прищурилась Марго. – Ведь не просто так?
Грегор Брум глянул на нее, а потом снова опустил взгляд и смущенно покраснел.
– Брекенбок передал, что, если я помогу ему, он отпустит Клариссу и позволит мне сделать ей предложение руки и сердца.
– Провались ты пропадом, Грегор! Со своей треклятой рукой и своим треклятым сердцем! Из-за них мы теперь не пойми где и не пойми, во что встряли. Ты ведь понимаешь, дурья твоя башка, что никакой это не план Брекенбока, да?
– Эм-м… ну да, – пробормотал сержант Брум. – Когда вы об этом сказали, мадам, я тоже начинаю подозревать, что тут что-то нечисто…
– «Что-то нечисто»! Вот ведь Дуболом! Где мы находимся, я тебя спрашиваю?!
– Не знаю, мадам. Этого не было в плане и…
И тут железная комната, в которой они находились, качнулась. Откуда-то донесся натужный лязг, из-под пола раздался скрежет – судя по всему, там включились какие-то механизмы. Втянув
– Мы движемся! – озвучил свои очевидные наблюдения сержант Брум.
– Неужели? Да у нас тут самый наблюдательный флик в Габене! Отсыпьте ему аплодисментов или киньте в шлем тренгель.
Брум нахмурился. Он знал, что такое «тренгель», поскольку лично сыпал в шляпы актеров чаевые после каждого спектакля – больше всего этого тренгеля он давал, само собой, прекрасной Клариссе. Сержант понимал, что заслужил оскорбления и насмешки, и все же сейчас его больше волновало то, где он оказался.
– Думаю, мы на подводной лодке, – сказал Брум. – Ну, или на борту дирижабля. Это место смахивает на трюм.
– Скорее уж на карцер. Там дверь.
– Она заперта, мадам. Колесо не поворачивается. Я проверил сразу, как пришел в себя.
Марго сморщила лоб, пытаясь вспомнить хоть что-то. В памяти всплыли громыхающий по разбитой мостовой Фли полицейский фургон, его зловонное заплеванное нутро и кандалы на запястьях.
– Что последнее ты помнишь? – спросила она.
– После рейда мы прибыли в тупик в Грязных кварталах, где должна была состояться встреча с дядюшкой, наступил назначенный час, но дядюшка не явился…
И тут Марго с Грегором вспомнили одновременно: человек в костюме-футляре и с серым лицом. Он появился будто из-под земли. А потом темнота…
Откуда-то сверху вдруг раздались шипение и треск. В темноте под потолком проглядывали очертания рупора вещателя. К помехам добавился голос. Ни Марго, ни Грегор не поняли ни слова из того, что он говорил. И неудивительно, ведь говорил обладатель голоса на незнакомом языке.
Колесо на двери со скрипом провернулось, и дверь открылась.
Марго храбро встала перед Грегором, готовая драться, кусаться и выдирать волосы любому, кто зайдет.
Переступив металлический порог, в карцер вошел высокий человек в застегнутом по самое горло длинном пальто-футляре и цилиндре на голове. Серое лицо незнакомца не выражало ни одной эмоции – более того, в нем, казалось, не было ни одной черты, за которую мог бы уцепиться взгляд.
Глянув на Марго и Грегора, серолицый поднял руку и завел ее за голову. Нащупав там что-то, он убрал руку, а затем…
Костюм вместе с кожей распались и рухнули вниз грудой тряпья, и наружу вылезли черные лоснящиеся щупальца.
Марго и Грегор закричали.
Глава 5. Приправы. По вкусу.
Наступило утро. Приятное… слишком приятное для Габена утро. Было свежо, но не настолько, чтобы ежиться от холода, вовсе не душно и даже – что удивительно – слегка солнечно.
Талли открыл глаза и улыбнулся. Он чувствовал себя просто превосходно. Он выспался. Дурные сны его не тревожили, будто разбежались по своим шкатулкам и всю ночь в страхе в них прятались. У него ничего не болело, он ничего не отлежал и даже не успел протрезветь. Просто чудеса!