Молчание солдат
Шрифт:
– Что там случилось? – спрашивает Сохно, когда закрывается дверь за Согриным.
– Один из джамаатов Имамова шел к нему на соединение. Преследование вел ОМОН. Тридцать три человека... Тридцать из тридцати трех погибли... Если светлого времени хватит, – Кордебалет выглядывает в окно, – нас забросят этому джамаату «на хвост»...
– Почему «на хвост», почему не вперед, чтобы устроить засаду? – спрашивает Брадобрей.
– Потому что выбрасывание малочисленной группы вперед, при том, что вертолет будет видно многим, чревато боем в окружении и уничтожением... Навстречу этому джамаату Имамов обязательно выдвинет пару других, – сразу оценивает ситуацию Сохно. – Он опытный командир и не упустит такой момент... Поэтому разрешаю порадоваться –
2
На спиртовке закипает кофе. Маленькая походная турочка – на одну чашку. На последнюю. Хотя чашку в походных условиях заменяет большая эмалированная кружка, измерения все равно ведутся чашками. Привычка. И привычка самому готовить себе кофе. Эту процедуру Руслан Вахович никому не доверяет. Испортят по неумению...
Запасы кофе иссякли. В багаже остался только растворимый, который Имамов не любит и вообще за кофе не считает. И потому остатками кофе настоящего он старается насладиться, чтобы надолго запомнить его вкус. Так, с чашкой в руке, он и подходит к радисту, который настраивает рацию для сеанса связи. Но не торопится, не глотает напиток, знает, что на настройку уйдет не менее пяти минут. Радист в отряде не из лучших, а лучшего найти трудно. Негде взять лучшего. Может быть, стоит в Грузии за зиму подыскать?
– Эмир... Готово... – радист протягивает наушники с микрофоном, и Имамов допивает последний глоток. Нюхает кофейную гущу, осевшую на дне, вздыхает, как при прощании, и вытряхивает в снег. Снег ногой переворачивает, чтобы не было кофейного пятна. Привычка к хорошему кофе – устойчивая привычка. Без кофе он будет чувствовать себя разбитым и утомленным.
Наушники на голову, подправить микрофон.
– Я Станция, вызываю всех свободных операторов службы, – говорит он по-арабски.
Руслан Вахович Имамов специально запретил всем джамаатам в своем отряде вести переговоры в эфире на чеченском и русском языках и приказал разговаривать только на арабском. Если «волну» в очередной раз перехватят федералы, они не сразу поймут, о чем идет речь. Конечно, отставной полковник разведки давно знает, что вокруг Чечни стоят два отдельных радиопеленгаторных узла и постоянно «причесывают» эфир довольно частым «гребнем», отслеживая все разговоры. Стационарным узлам помогают автомобильные передвижные установки, чтобы не просто разговоры перехватывать, но и наиболее точно пеленговать местонахождение станций. Должно быть, и его разговоры тоже перехватывают. Но не на каждом же углу у армейцев сидят переводчики с арабского. А пока данные дойдут до штаба, пока там их обработают и отправят переводчикам, пока те протрезвеют, пошевелятся и разберутся с естественными эфирными помехами – время уже уйдет, и дело будет сделано... Имамов специально распределил всех арабов, входящих в его отряд, по отдельным джамаатам, которые имеют рации. Но даже здесь, даже при сообщениях на арабском языке, он соблюдает осторожность.
Сеансы связи кратковременны – только доклад, – и одновременны для всех. Руслан Вахович, получив сообщения, удовлетворен – джамааты график выдерживают и даже имеют некоторый запас времени. К сожалению, этот запас нельзя будет использовать для того, чтобы оторваться от преследования. Необходимо дождаться группу Аббаса, который принесет шесты. Без веревок и без шестов на леднике делать нечего.
Но почти за всеми джамаатами, цепко ухватившись за след, идут преследователи. И даже несколько раз завязывались не бои, а скоротечные перестрелки. На этом фоне радует последнее сообщение, пришедшее от эмира Дуквахи.
– Мы уничтожили около тридцати чеченских омоновцев, – докладывает араб-радист. Чуткий микрофон доносит фоном звучащий второй голос. Сам Дукваха говорит арабу, что следует передавать. Дукваха арабский не знает, разговаривает только по-русски и по-чеченски – слабовато
– Я понял. Это хорошо... Благодарю эмира. Преследование есть? – Сам Руслан Вахович говорит по-арабски так чисто, что ни один араб не поймет его национальность.
– Некому преследовать. Пару человек упустили, остальные лежат в снегу...
– Потери?
– Потерь нет.
– Как там неверный?
– Нормально. Участвовал в бою. Хорошо стреляет.
– Хорошо. Значит... Значит, без преследования – есть возможность маневра...
– Есть.
– Новая задача! Карта передо мной. Разверни карту...
– Развернул.
– От тебя на два пальца вперед. Там есть ледяной арбуз. Слева от него седло и провал...
– Есть.
– Пройти через провал. Там на склоне наша группа... Аббас... Общее дело. Оказать помощь. Если надо, прикрыть. Эту группу ждем все...
– Понял. Снимаюсь...
Хорошо, что джамаат Дуквахи вовремя освободился. У Аббаса слишком мало сил, чтобы приготовить достаточное количество шестов быстро и донести их вовремя. Где-то на подходах к долине должны быть федералы. Они за другим джамаатом идут, но могут и на Аббаса нарваться. Значит, уходить придется быстро, потому что сил маловато. Если не подведет погода, то снегопад и следы Аббаса прикроет.
Имамов с надеждой смотрит на небо. За последний час небо трижды его дразнило. Тучи идут плотной стеной, закрывая весь юго-западный горизонт. Но ветер очень ненадежный. Постоянно меняет направление. Сначала показалось, что точно в нужную сторону движется. Потом вдруг изменился угол движения. Сильно изменился – тучи вбок пошли и стали удаляться. А через какое-то время снова вернулись на прежнее направление, как машина в знакомую колею въехала. И пока движутся туда, куда следует, только слишком медленно, величественно.
Кто-то бежит за спиной. Снег наверху, где устроился Имамов со своим отрядом, подмороженный, сильно скрипит, звук далеко разносит. Руслан Вахович оборачивается. Всматривается в лицо человека в «камуфляжке». Узнает. Это один из часовых с дальнего верхнего поста. Торопится, значит, вести срочные. Неужели неприятности сверху... Может быть, федералы выбросили десант на ледник? Вот тогда им нужна хорошая снежная буря. Да и без бури в первую же ночь перемерзнут, а отряд собирается сниматься только через двое суток... Не такие же дураки армейские командиры. Хотя сам Имамов и не армеец, при том, что имел когда-то звание полковника, он уже достаточно изучил войну и все ее атрибуты. Даже он понимает, что выставлять заслон наверху очень опасно. Это опасно еще и тем, что с другой стороны по второму леднику всегда могут подняться в помощь другие джамааты. Федералы обязаны предполагать, что Имамов имеет связь с Грузией и может попросить помощи оттуда, где отдыхают отряды других полевых командиров. Тогда что же за срочные вести?
Часовой подбегает. Пытается говорить, но бегом носиться в высокогорье трудно – слова к языку вязнут, только ножом и сковырнешь.
– Продышись, – спокойно говорит командир, откладывая в сторону наушники с микрофоном. – Потом скажешь...
Часовой дышит глубоко, но воздуха ему явно не хватает. Минута уходит на то, чтобы хоть чуть-чуть восстановить дыхание. Имамов ждет и задает вопрос только тогда, когда видит, что часовой готов говорить.
– Что там?
– Гости с другой стороны, – произносит наконец часовой и машет рукой куда-то вдаль, показывая этим, должно быть, что гости пришли издалека. – С вами разговаривать хотят...